– - Эй, Вахрушка, вставай, будет тебе боченки-то катать,-- заговорил он после долгой паузы.

– - Отвяжись, телячья голова!-- бормотал Вахрушка, заползая головой прямо в куст.-- Умереть не дадут спокойно.

– - Говорят: вставай...

Вахрушка судорожно поднялся, сел и равнодушно проговорил:

– - А! Пимен Савельич...

– - Видно, он самый... За охотой ходили?

– - Есть такой грех: рыба да рябки -- потеряй деньки... А ты куда поволокся?

Этот простой вопрос как-то вдруг заставил старика сежиться, и он ничего не ответил. Вахрушка тоже, видимо, смутился нетактичностью вопроса и так зевнул, что челюсти хрустнули. Мое присутствие, видимо, их стесняло.

– - А все Маланька виновата, телячья голова!-- заговорил Вахрушка, точно хотел оправдаться.-- Который час теперь дожидаем, а и всего-то дела: села в батик и подмахнула живой рукой... Нет у этих баб никакой догадки!..

– - Вы бы пальмо на берегу разложили, вот Маланья-то и догадалась бы...

– - Еще за бродяг примут с пальмом-то... да и в страду оно не того... сухмень стоит.

– - Ну, из ружья стрельнули бы... Маланья -- баба увертливая, сейчас бы прикинула умом.

– - И в сам деле, телячья голова! Ведь вот, поди ты, в голову не пришло... Барин, одолжите порошку -- сейчас запалю... Ведь вот, поди ты, давно бы догадаться так-то!.. Померли бы с голоду, как бы не Пимен Савельич...

Я передал Вахрушке свою двустволку, которую все равно нужно было разрядить. На берегу грянули два выстрела, но солдатка не показывалась. Вахрушке опять пришлось орать благим матом: "Ма-аланья... те-елячья голова-а!"

– - Обожди малость: не до нас ей,-- остановил его старик.-- Со всего села народ теперь сбежался к следственнику, а Маланья впереди всех, потому как самая легковерная бабенка.

Было сделано еще два выстрела, но с прежним успехом. Фортуна бегала по берегу, тыкалась носом в траву, фыркала и, оглядываясь на стрелявшаго Вахрушку, отчаянно лаяла.

– - Разве в Шатунове есть следователь?-- спросил я Пимена Савельича, пока происходила вся комедия.

– - Нет, из городу приехал... Дожидали его ден пять, потому как обявилось на покосе мертвое тело... Так, вышла заминка... Пора страдная, до того ли теперь, а народ должен дожидать... Известно, беда не по лесу ходит, а по людям!..

– - И то утрепалась Маланька-то к следственвику,-- говорил Вахрушка, подсаживаясь к нам.-- Этих баб хлебом не корми, а только бы на народе потолкаться... Кому горе, а им любопытно.

Разговор на этом оборвался. Пимен Савельич прилег на траву и, видимо, начинал дремать. Вахрушка растянулся опять пластом, раскинул руками и коротко вздохнул, как человек, приготовившийся отдохнуть после тяжелаго труда. Но его вдруг точно что укололо,-- он поднялся на ноги одним прыжком.

– - Кольем ее, эту самую Отраву... да!..-- азартно заговорил Вахрушка, наступая на нас.-- А то следственник приехал... тьфу!.. Надо без разговору, телячья голова, удавить ее... Нет: привязать за ноги к двум березам да на-полы и разорвать, чтоб она чувствовала.

– - Темное дело, Вахрушка, не нашим умом судить...-- ответил со вздохом старик.-- Чужая душа -- потемки.

В уме я быстро соединил найденное на покосе мертвое тело, приезд в Шатуново следователя и теперешний разговор об Отраве, шатуновской старухе, пользовавшейся репутацией колдуньи, в одно целое. Вахрушкин азарт служил только дополнением унылаго настроения Пимена Савельича. Видимо, старик имел какое-то касательство к разыгравшейся в Шатунове трагедии.

– - Она, телячья голова, сколько теперь народу стравила... а?-- уже хрипел Вахрушка, входя в раж.-- А тут на: и следственник выехал, и становой, и понятых нагнали... тьфу, тьфу!.. Нашли важное кушанье!.. Как барыню допрашивать будут, а всего-то дела -- веревку ей на шею, да в озеро... Своими бы руками задавил, телячья голова, потому не стравляй народ!..

– - Полно, Вахрушка, зря молоть... не таковское дело,-- заметил старик, переминая в руках свою белую шляпу.-- Мало ли про кого что болтают!

– - Тебя ведь тоже колдуном зовут?-- заметил я Вахрушке.

– - Меня?.. Я -- другое, телячья голова!.. Ежели от ума, например, это я могу... Лошади там или корове попритчилось -- это уж мое дело. Да! Всегда могу свое понятие показать -- вот и вышел Вахрушка колдун.

– - И Отрава, может-быть, тоже от ума помогает?

Вахрушка повернулся в мою сторону и, откладывая пальцы на левой руке, заговорил с новым азартом:

– - У ей, у Отравы у самой, было три мужа: всех стравила, а дочери-то, этой самой Таньке, всего двадцать третий год пошел. И третьяго мужа дотравит... Вторая у ей дочь, значит, выходит, солдатка Маланья,-- ну, когда солдат выйдет в безсрочный, и его стравят. Солдат-то сойдутся с кузнецом ?омкой,-- муж, значит, Танькин,-- и кажный раз говорят: безпременно нас тещенька на тот свет напрасною смертью предоставит. Ей-Богу, сами говорят!.. А кривого Ефима кто уходил? Обязательный был старичок... А Пашка Копалухин? А другой Пашка, значит, зять Спирьки Косого?.. Тут, телячья голова, целая уйма народу наберется, а работа все одна... Не один раз мужики-то всею деревней на эту самую Отраву посыкались и порешили бы, да...