Однако, всё обошлось: сон был крепким, освежающим, дающим силы. И главное — безо всяких сновидений.

Меня разбудила Ольга.

Открыв глаза, я через секунду сел на постели. Достал с тумбочки смартфон, который по привычке продолжал таскать с собой. До будильника ещё полчаса.

— Уже освободилась? — спросил я. — Я будильник поставил, в школу не опоздал бы.

Ольга не сразу ответила. Только теперь я заметил, насколько у неё вымученный вид. В красноватых глазах, как мне показалось, даже слёзы застыли.

— Устала?.. — спросил я, поднимаясь с постели.

Я подошёл к ней и хотел помассировать плечи, но она прильнула ко мне и обняла с неожиданной силой.

— Тс-с-с… тише-тише… — говорил я, гладя её по спине, — всё будет в порядке. Мы справимся. Всё хорошо. Тебе надо просто отдохнуть…

— Дим… — она едва заметно всхлипнула. — Я не вытащила… чуда не случилось…

— Пациент? — догадался я.

— Да…

— Когда?

— Час назад… я… никому не говорила ещё. Только Семён знает. Он предлагал сказать родственниками, но… я думала, что смогу сама.

— Оль… я на сто… нет, на тысячу процентов уверен, что ты сделала абсолютно всё, что было возможно в этой ситуации, — сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более твёрдо и спокойно.

— Дим… — Оля немного отстранилась. Потом присела на край кровати. — Я давно практикую. Как и у всякого врача, у меня есть своё кладбище, увы… тут не в этом дело. Точнее, не только в этом.

— Давай поговорим, — предложил я, присаживаясь рядом. — Если чувствуешь, что прям надо — лучше выговорится.

— Мне… мне страшно, Дим… я впервые видела лучевую… так рядом… я вспоминаю ту чёрную тучу, из-под которой ты нас вывез… — она снова всхлипнула. — Представляешь, а если бы тебя рядом не оказалось?

— Оль, это бессмысленно — думать о том, что могло бы быть. Тем более, если это что-то очень плохое.

— Как бы я наблюдала за агонией сына?.. А сколько матерей с этим столкнулись в реальной жизни? Прямо сейчас, Дим? Сколько трагедий происходит вот прямо сейчас, в эту самую секунду? И ведь так не только у нас… там, за океаном, по большому счёту, точно такие же люди, в точно таком же положении… я была там пару раз, на конференциях. С коллегами общалась. Обсуждали сложные случаи, новые методы лапароскопической хирургии… переписывались потом, публикации делала даже, когда это было возможно… — она глубоко вздохнула и потёрла ладошками виски. — Мы же все — просто люди… мы ведь даже шутили на эту тему, когда напряжённость в наших отношениях начала расти, представляешь? Никто не верил, что это всё может вот так закончится… никто, Дим… безумие какое-то…

— Оль, человечество воевало всегда. Это не что-то новое, — ответил я.

— Так, может, пора перестать, наконец?! — ответила она, повысив голос.

— Это давняя и, к сожалению, несбыточная мечта, — ответил я. — Тем, кому нравится война… таких единицы. Даже среди профессиональных военных. Но этот мир так устроен, что, если хочешь жить — будь сильным. Ничего нового пока не придумали, хотя и пытались. А ты сильная, Оль. И сын у тебя — тоже сильный.

— Нет, Дим… это ты — сильный. Ты уже скольких спас? Четверых? Это не считая других жителей посёлка, которых ты теперь защищать будешь. А я… я только попыталась…

— Я убил двоих, — тихо сказал я.

— Ч… что? — переспросила Оля.

— Мне пришлось убить двоих, — повторил я. — Да, они были негодяи, с нашей точки зрения. Но они тоже были людьми. С каким-никаким, но своим внутренним миром. Мечтами. И точно таким же желанием выжить, как у тебя или у меня.

— Ты… не рассказывал, — ответила она севшим голосом.

— Военные живут с этим. У профессионалов тоже есть свои кладбища, и они куда обширнее ваших, — я вздохнул. — Честно говоря, я надеялся, что всё. До конца моей жизни моё больше не будет пополняться. А оно видишь, как вышло? Если тебе интересно — я снова засыпать боюсь. Меня тогда накрывало, до увольнения… стало легче, когда семью завёл, а теперь опять. Хочешь — не хочешь, но приходится к старому ремеслу возвращаться. Так что ты всегда имей ввиду: то, что вы с Никитой живы — это в том числе и эта цена. Которую такие как я платят. Понимаешь?

Оля вздохнула. Потом снова подвинулась ко мне, и мы обнялись.

— Надо будет о похоронах подумать, — продолжал я.

— По закону без вскрытия мы не имеем права… — заметила Ольга.

— У нас чрезвычайные обстоятельства. Это надо будет сделать. В том числе для людей. Понимаешь?

— Да, — кивнула она. — Ты прав… мы должны оставаться людьми.

Стылую яму вырыл «Бобкэт», на невысоком утёсе над речкой, возле густого соснового леса. Хорошее место. Когда-нибудь здесь поставят памятник, чтобы потомки помнили об этих днях после катастрофы.

Место это было выделено администрацией поселения для строительства храма, однако само строительство даже не началось: не все вопросы удалось вовремя утрясти с епархией. Да и желающих ехать на новый приход пока что не нашлось. К тому же, сразу возник вопрос о мечети, и его тоже решали в рабочем порядке.

Там, где была вырыта эта могила, должен появиться церковный погост. Будущая святая земля.

Правда, погибшего водителя пришлось хоронить в импровизированном герметичном гробу, переделанном из контейнера для химических реагентов. Иначе никак: тело всё ещё фонило, и разложение грозило заражением протекающему у подножия холма ручью, который впадал в речку.