Я ожидала, что такой человек, как Виктор, обвинит меня. Но он этого не сделал. Он воспринял мои слова как доказательство, когда я описала черную родинку на яйцах мужчины, то, с чем я была на одном уровне глаз как раз перед тем, как он засунул свой член мне в рот. Я не была уверена, что этого будет достаточно, уверена, что истории мужчины о том, что я его соблазнила, поверят, но это было совсем не так.

Я была шокирована, услышав, как Виктор сказал, что я стою миллионы, и в равной степени шокирована, услышав, что смертный приговор, который он вынес, был не только за потерю этих миллионов, но и за преступление, связанное с насилием надо мной. Кодекс Виктора в те дни, возможно, не всем нравился, но для меня, привыкшей к мужчинам вообще без кодекса, это было неожиданно.

Еще более неожиданным было то, что он позволил мне увидеть.

Я знаю, это должно было привести меня в ужас. Меня должно было затошнить от запаха мочи и крови и от вида человека, который из живого и кричащего превращается в ничто за секунду… время, необходимое пуле, чтобы пройти сквозь череп. Но все, что я чувствовала, было чувством справедливости. Радости от того, что он был мертв, а я жива, и что перед смертью он испытал тот же ужасающий страх, что и я. Что он знал, каково это, быть вынужденным раздеться, и чтобы с его телом обращались против его воли, знать, что надвигается что-то ужасное, а он бессилен это остановить, и что он познал весь ужас того, что его судьба была полностью в чьих-то руках.

Я была злобно, интуитивно рада.

Иногда я задаюсь вопросом, что бы подумал Макс, если бы узнал. Если бы он увидел, что под милой, счастливой внешностью, которую я пытаюсь показать всем окружающим, скрывается та, которая когда-то давным-давно наблюдала, как кровь пропитывает дерево у моих ног, и была этому более чем рада.

Все кончено, говорю я себе, глядя на дверь склада. Тела этого человека давно нет, оно разлагается под землей. О нем забыли все, кроме меня, и он вообще не заслуживает того, чтобы его помнили. Он не заслуживает того, чтобы все еще влиять на мою жизнь таким образом, что она практически приостановлена, в застое страха и неуверенности.

Конечно, не только он причинил мне боль. Это был еще и Алексей, еще больше страха, травм и жестокого обращения вдобавок к тому, от чего я уже исцелялась. Но Алексей тоже мертв. Мужчины, которые причинили мне боль, ушли, убиты Виктором, Максом, Левином, Найлом и Лиамом, мужчинами, которые объединились, чтобы защитить других женщин, о которых они заботились, и меня. Доказательство того, что зло может быть сильнее добра.

Мне больше не нужно бояться.

— Саша?

Голос позади меня принадлежит Максу. Я знаю это, не оборачиваясь, и с удивлением осознаю, что стою неподвижно посреди причала, мои руки сжаты в кулаки по бокам. Я оборачиваюсь и вижу, что он стоит рядом, засунув руки в карманы, и смотрит на меня с озабоченным выражением на лице.

— Саша, ты в порядке?

Я киваю, чувствуя, как к горлу подкатывает комок.

— Я… — я проговариваю это, нервно облизывая губы, когда смотрю на него. — Да, я в порядке. У меня была назначена встреча в городе этим утром, и я просто…я приехала сюда подумать.

Макс кивает, как будто понимает, его взгляд устремляется на дверь склада, как будто он знает, что я вспоминаю что было внутри и, возможно, так оно и есть. Он знает, что произошло, даже если ему неизвестны все кровавые подробности.

— У меня была встреча с Виктором, — говорит он, прочищая горло, неловко переминаясь с ноги на ногу, как будто ему нужно, чтобы я знала, что у него были другие причины быть здесь, внизу, что он не следит за мной. — А потом мне показалось, что я увидел тебя, и я хотел… я просто хотел убедиться, что с тобой все в порядке.

Я киваю, воспоминание о нашем последнем текстовом разговоре возвращается и заставляет мои щеки вспыхнуть.

— Да, я…я в порядке. Спасибо.

Его карие глаза на секунду задерживаются на мне, и я снова поражаюсь тому, какой он красивый, стройный, мускулистый, с темной щетиной на подбородке, по которой мне до боли хочется провести руками, притягивая его для поцелуя.

Меня никогда раньше не целовали, и я так сильно хочу, чтобы это был он.

Но после того разговора я совершенно уверена, что этого не будет. И я чувствую себя виноватой за то, что вообще подняла этот вопрос.

— Послушай, Макс… — я нерешительно делаю шаг к нему, потом еще один, пока между нами не остается расстояние вытянутой руки. — Насчет той ночи…

— Нам не обязательно говорить об этом. — В уголках его глаз появляются морщинки, как будто он пытается успокоить меня.

— Я не хотела тебя расстраивать. — Я прикусываю губу, чувствуя, как снова поднимается тревога. — Я выпила, и…

— Саша. — Он подходит ближе ко мне, и я чувствую, как мое сердце подпрыгивает к горлу, аромат его одеколона окутывает меня и заглушает соленый запах доков. — Все в порядке. Мы не обязаны говорить об этом…