Я снова возбужден, испытываю боль, и все, о чем я могу думать, это о том, как легко было бы снова вытащить свой член, обхватить его рукой и довести себя до еще одной быстрой, жесткой кульминации, когда воспоминания о ее горячем, влажном рте все еще свежи в моей памяти, о том, как это ощущалось, когда она отсасывала мне, и когда я кончал сильнее, чем когда-либо в своей жизни.

Вот почему все это запрещено. Как только испытаешь это, невозможно не захотеть этого снова. Это поглощает тебя целиком.

Я перекидываю ремень через плечо, сначала один, потом другой, кожа трескается о старые рубцы, которые едва зажили. Когда я оборачиваю его вокруг талии, я чувствую, как один из них лопается, теплая струйка крови стекает по моей коже, но я не останавливаюсь. Я заслуживаю этого. Я заслуживаю боли, а не удовольствия. Я воспользовался ею. Я должен был быть сильнее.

Я не должен был быть таким слабым.

Другой рукой я расстегиваю брюки, стаскивая их вместе с боксерами, так что я стою обнаженный в ванной. Мой член торчит передо мной, твердый и пульсирующий. Я стегаю себя ремнем по бедрам, кожа скручивается и трескается, когда я избиваю себя им до красноты, пытаясь заглушить пульсирующую потребность горячей, жгучей болью.

Когда ремень захватывает кончик моего члена, я дергаюсь вперед, хватаясь за стойку и рыча от боли, головка все еще слишком чувствительна из-за мягкости рта Саши. Даже удара ремнем недостаточно, чтобы смягчить мою эрекцию при воспоминании об этом, о том, как ее язык скользил по мне, ее зеленые глаза жадно смотрели на меня, когда она глотала мою сперму…

— Хватит! — Кричу своему отражению в зеркале, с силой втягивая ремень между ног, кожа трется о мой член и яйца, и я падаю на колени на кафель от боли, которую никогда раньше не испытывал. — Я должен… остановиться…

Я отбрасываю ремень в сторону, сгибаясь пополам от боли, как внешней, так и внутренней. Есть только одна вещь в мире, которую я когда-либо хотел для себя, и жестокая шутка всего этого в том, что теперь я знаю громко и ясно, как только могу, что любовь, которую я хочу от нее, она готова, и хочет дать мне взамен. Саша хочет меня, и не только ради удовольствия. Я помню, как она уткнулась мне в грудь, как прижималась щекой ко мне, как доверчиво позволяла мне обнимать себя. Я мог бы делать это каждый день. Я мог бы просыпаться рядом с ней каждое утро, держать ее в своих объятиях, растворяться в ней, и она с радостью дала бы мне это.

Если бы только я мог принять это, не чувствуя сокрушительной вины за свои нарушенные клятвы.

***

В какой-то момент мне удается подняться с пола, я возвращаюсь в свою комнату, чтобы одеться. Виктор попросил меня встретиться с ним и Левином в его кабинете в особняке, и я вздрагиваю, гадая, увижу ли Сашу. Мое намерение состоит в том, чтобы избегать ее как можно больше, пока не пройдет достаточно времени, чтобы ей не было так больно, и чтобы я мог безопасно изгнать воспоминания о том, что мы делали здесь сегодня.

Я быстро доберусь до кабинета и обратно, говорю я себе. Я знаю, Виктор захочет, чтобы я остался на ужин, прошло много времени с тех пор, как я присоединялся к ним, и мне больно думать о том, что я упускаю это время с семьей, которая стала казаться мне родной. В этом нет ничьей вины, кроме моей собственной.

Мое наказание за потерю контроля.

В доме тихо, когда я вхожу, и я направляюсь прямиком в кабинет Виктора. Он ждет внутри, Левин развалился в одном из кожаных кресел перед его столом, и он поднимает взгляд, когда видит, что я вхожу.

— Макс. Рад тебя видеть. — Он хмурится. — Ты в порядке?

Я предполагаю, что он говорит о моем разбитом носе и распухшей губе, а не о легкой хромоте, с которой я хожу из-за ушибленных яиц.

— Я встретил Сашу в доках ранее. Я провожал ее до своей машины, чтобы подвезти домой, когда на нас напали. — Я осторожно сажусь, проводя рукой по волосам. Моя губа пульсирует, сейчас она распухла сильнее, чем была раньше после моего яростного поцелуя с Сашей в моей ванной.

Мой член тоже пульсирует при этом воспоминании, и я вздрагиваю, когда его попытка затвердеть вызывает во мне вспышку боли. Это один из способов обеспечить мой самоконтроль.

— Напали? — Левин наклоняется вперед, его лоб озабоченно сморщен. Он бросает взгляд на Виктора. — Это, должно быть, как-то связано с тем, о чем мы говорили ранее, о том, что брат Анджело находится в Штатах…

Виктор хмурится.

— Мы не должны делать поспешных выводов, но да, это чертовски удачное совпадение. — Он испускает долгий вздох, вытирая рот рукой. — Как я уже говорил ранее, Макс, когда я предлагал тебе защиту, я знал, что это может привести к опасности на моем пороге. Но ты должен быть готов взять на себя некоторую ответственность за это.