Я в жизни обмирал и чувство это знаю,

Где мукам всем конец и сладок томный хмель;

Вот почему я вас без страха ожидаю,

Ночь безрассветная и вечная постель!

Пусть головы моей рука твоя коснется

И ты сотрешь меня со списка бытия,

Но пред моим судом, покуда сердце бьется,

Мы силы равные, и торжествую я.

Еще ты каждый миг моей покорна воле,

Ты тень у ног моих, безличный призрак ты;

Покуда я дышу – ты мысль моя не более,

Игрушка шаткая тоскующей мечты.

Афанасий Фет.

Утро следующего дня разбудило Алексея Федоровича проливным дождем. Его капли барабанили по подоконнику с такой силой что буквально по всей комнате звучала барабанная дробь. Спать в таком шуме было нестерпимо, и Алексей Федорович встал с кровати. Утренний туалет, завтрак прошли довольно скоротечно.

Ева Александровна, сидевшая с ним в ресторане, скучала, но стоило появиться Петру Моисеевичу, она оживилась.

Доброе утро, Алексей Федорович. Ева Александровна, мое почтение. Разместились. Ночь. Прошли без осложнений? – С ходу спросил Петр Моисеевич.

Да. Спасибо вашим заботам, – откликнулась Ева Александровна.

Тогда к делу, медлить не будем. Поскольку мы с вами только что с дороги. Я решил сегодняшний день посвятить отдыху, нет, разумеется, у меня есть дела, мне отдых сегодня претит, поскольку с вами Алексей Федорович хочет встретиться один очень значительный человек. Я все устрою и если все будет хорошо, то завтра вы с ним свидитесь и думаю, что для вас это будет очень полезно. А пока отдыхайте, сегодня. Лувр ждет вас. Вот деньги на расходы, думаю достаточно чтобы провести время в удовольствие, – сказал Петр Моисеевич и положил бумажные купюры на стол.

Алексей Федорович и Ева Александровна созерцательно наблюдали за ним.

Что ж, вы оставляете нас одних? – Спросила Ева Александровна.

Да, оставляю вас на ваше усмотрение. Теперь позвольте отклонятся и удалиться, чтобы завтра зайти за вами Алексей Федорович и ввести в курс наших планов на счет вас. Так что, до скорого, – сказал Петр Моисеевич и ушел.

Они посидели еще немного и покинули отель направившись пешком к улице Бонапарте к набережной Малакэ, а там по мосту дю Карраузель, они подошли и во всей красе увидели монументальный шедевр архитектурной мысли – Лувр.

Люпира – сторожевая башня на языке тогдашних франков и вошло в обиход при царе Филиппе-Августе. Он начал строительство стены в 1190 году, а окончили работу только в 1210 году. Одна из высоких башен получила название Луврской. Около нее находился луг, рядом с которым впоследствии выстроили королевский замок. Назвали сооружение крепостью от нее утвердилось название от одной из башни – Лувр.

Расположенный на правом берегу Сены, он стоит как бы особняком, неприметным строением, но стоило им войти в его объятья, и они увидели и почувствовали его молчаливое волшебство и величие. Они попали внутрь него через Львиные ворота. Зайдя через Павильон часов, они спустились на цокольный этаж крыла Denon, и начали осмотр увидев собранные коллекции египетских древностей, ассирийских и финикийских цивилизации. Этрусские и греческие вазы (коллекция Кампаны) и погребальных урн. От увиденного Алексея Федоровича посетила мысль: человек стремиться к устроению пира и радости от обретенной жизни и в ходе этого праздника идет постоянная подготовка к венцу его бытия – смерти.

И едва они вошли в античный отдел, располагавшийся на первом этаже, и прошли по длинной анфиладе комнат и попали в небольшой зал № 74, и перед ними возникла, белым призраком, невысокая скульптура, стоящая по середине, на туманном фоне старых стен Венеру Милосскую (Aphrodite? Venus? De Milo) – Греческая Богиня любви и красоты.

Она стояла слегка наклонённая, ее маленькая голова на стройной шее являла образ задумчивости. Приподнятое правое плече и опущенное левое, демонстрировали асимметрию на фоне гибкого изогнутого стана. Мягкость и нежность кожи Венеры оттеняет соскользнувшая на бедра драпировка. Она буквально источала собой чарующую красоту и женственность.

Алексей Федорович, при виде ее застыл на месте, а Ева Александровна сделала шаг и выдвинулась чуть вперед.

И целомудренно и смело,

До чресл сияя нагой,

Цветет божественное тело,

Неувядающей красой

Под этой сенью прихотливой

Слегка приподнятых волос

Как много неги горделивой

В небесном лике разлилось!

Так, вся дыша пафосской страстью

Вся млея пеною морской

И все победной вея властью

Ты смотришь в вечность пред собой

Афанасий Фет.

Продекламировала Ева Александровна.

Ты смотришь в вечность пред собой, – повторил шепотом Алексей Федорович, – это кто так выразился?

Это Фет, – чуть слышно, ответила Ева Алексадровна.

Алексей Федорович поднял глаза на статую и увидел, что она смотрит чуть выше его головы. «Смерть, часть вечности она переходит в нее в состояние существа, безусловно не подлежащего времени, то есть не имеющего ни начала, ни продолжения, ни конца во времени, но содержащего за раз, в одном нераздельном акте, всю полноту своего бытия, такова вечность существа абсолютного. И душа восходит к вечности, но осознать ее без веры, через дух, как все вокруг осознает человек, не может. Потому что сознание подвижно, оно постоянно движется к истине, что есть Бог, а вечность статична и потому без познания Сущего невозможно всеобщего бытия человеческого сознания в ней. Объемля и пронизывая ее мельчайшими частицами тайным образом, пребывает в ней Создатель, который есть Жизнь. И если возможно обретение душой вечности, то только через Него. Ибо Бог есть Сущий и с Ним вечность обретает сущность, без которой невозможно ее естество», – так явилось Алексею Федоровичу, когда он уловил на себе взгляд Венеры.