— Не знаю, — зачем-то я упорно молчу о том, что Топольский хотел, чтобы я уехала, — он не сказал, ты пришел раньше.

— Хорошо, — кажется, Саймон мне не верит, но соглашается, — ты идешь на пробежку?

— Я не очень хорошо себя чувствую, — а вот здесь я не лгу, говорю чистую правду. У меня до сих пор дрожат пальцы, трясутся колени, во рту сухо, а перед глазами все плывет.

— Тогда просто прогуляемся, — Саймон настойчиво сдавливает локоть, и я сдаюсь.

— Мне правда надо переодеться. И сложить вещи.

— Я подожду. Только недолго, — он кивает и выходит из комнаты, а я без сил опускаюсь на пол.

У меня ощущение, как будто стены комнаты двигаются, грозя раздавить меня, оставить только мокрое пятно. Но почему, если ничего особенного не происходит? Мало ли что там ударило в голову Топольскому...

Заставляю себя подняться с пола, собираю вещи в охапку и кое-как запихиваю в шкаф, следом заталкиваю чемодан. Потом разложу, когда перестанут трястись руки. Переодеваюсь в джинсы с футболкой и выхожу на улицу.

Саймон уже ждет, и мне хочется хорошенько тряхнуть головой. Ничего не случилось, это все моя буйная фантазия. Небо такое же голубое, деревья зеленые, в кампусе кипит жизнь, пусть несколько тише, чем обычно.

Все под впечатлением от попытки Лии покончить с собой. И на меня это видно тоже так подействовало, в остальном все хорошо...

Саймон протягивает руку, я вкладываю в нее ладонь, а сама незаметно смотрю по сторонам. Высматриваю, не припаркована ли где-то «Мазерати»? Я точно схожу с ума.

Провожу рукой по лицу, и Саймон участливо наклоняется.

— Что с тобой, малыш? Ты сама на себя не похожа.

— Не знаю, — качаю головой, — это после случая с той девушкой, которая прыгнула с крыши.

— Успокойся, с ней все будет хорошо, — Саймон порывисто меня обнимает, а мне хочется его оттолкнуть. Я все же сумасшедшая, да?

Делаю вид, что просто отстраняюсь, заглядывая ему в лицо.

— Ты что-то знаешь?

— Слышал, — уклончиво отвечает парень. — У нее переломы, ушибы и сотрясение мозга, но угрозы жизни нет.

— Она останется инвалидом?

— Точно не знаю, но надеюсь, что нет.

И тогда я решаюсь. Разворачиваюсь и смотрю ему в глаза.

— Саймон, ты знаешь, почему она прыгнула?

Приятель непонимающе моргает.

— Понятия не имею. Эти вопросы Киту надо задавать, они поругались, наверное. Его в полиции допрашивали, но там адвокаты сразу налетели, мать постаралась. Ты же знаешь, сколько у них денег. Так что думаю, правду никто из нас не узнает.

— Зато я знаю, Саймон. Она из-за Никиты прыгнула, но они не просто так поругались. Она его шантажировала, я слышала, как они ссорились на вечеринке. Он Лию в комнате закрыл, потому что она напилась. Этот браслет... Все из-за него, Саймон, если бы Никита не подписался, ничего бы не было. А он не мог отказаться, понимаешь?

??????????????????????????— Послушай, — приятель тянет меня за руку, но я его перебиваю.

— Нет, это ты меня послушай. Доведение до самоубийства — это уже серьезно, это статья. И как бы я ни относилась к Топольскому, здесь он не виноват. Виноваты те, кто играет в эту Игру.

— Что ты хочешь, Мари? — неожиданно резко спрашивает Саймон, выпуская мою руку.

— Я хочу сыграть в Игру и вывести всех на чистую воду. Ты мне поможешь?

Саймон задирает голову и смотрит в небо, а я затаиваю дыхание.

Глава 16-1

— Как ты себе это представляешь, малыш? — наконец заговаривает он.

— Очень просто, — отвечаю торопливо, чтобы он не передумал, — я иду в полицию и все рассказываю. Предлагаю им использовать меня как приманку. Ты мне помогаешь проникнуть на эту их тусовку. Скажешь, что мне надоело работать в столовке и мыть полы. Я записываю доказательства на диктофон и камеру, полиция приезжает и всех арестовывает.

Саймон снова долго молчит, а я воодушевляюсь тем, что он не отказал сразу, и продолжаю:

— Пойми, они перешли все границы. Одно дело поработать на вечеринке или убрать у кого-то из мажоров в доме. Как у того же Топольского к примеру. Но то, что они сделали с Норой, это настоящее сексуальное рабство, это насилие.

— Она сама на это пошла, — Саймон явно недоволен, но я не могу остановиться.

— Нет, неправда. Я теперь поняла, как все было. Нора влюбилась в Коннора, точно как Лия в Никиту. Она продала себя Коннору, но он оказался не таким как Топольский, он сделал из нее сливной бачок для своих приятелей. Или я не права?