— Давай здесь... — и добавляю: — На террасе холодно.

Никита кивает и уходит, а у меня все сразу начинает падать из рук, разливаться и рассыпаться. Теперь я жалею, что приготовила слишком простое блюдо. Запекла картофель с кусочками курицы под сырным соусом и зеленью, так мама делает. А ведь Никита избалован изысканными ресторанными блюдами.

Но затем вспоминаю, с каким удовольствием уплетает его отец любую еду, которую готовит мама, и немного успокаиваюсь. Такие запеканки из мяса и овощей старшему Топольскому тоже очень нравятся, может и младшему они зайдут? Теперь уже среднему...

Невольно улыбаюсь, вспоминая малыша Максимку, и успокаиваюсь. Крошу салат, умудрившись не порезать ни одного пальца. Обычно с такими острыми ножами для меня это проблема.

Я как раз расставляю тарелки, когда Никита появляется в дверях с бутылкой вина.

— Будешь? Это хорошее вино, выдержанное...

— Я не разбираюсь в вине, Никита, — спешу его заверить, — и мне лучше вообще не пить. Я пробку понюхаю, и мне достаточно...

— Значит, тебе наливаем как алкоголику со стажем, — это удивительно, но он даже пробует шутить. Роется в кухонном ящике. — Где этот штопор...

— Я здесь видела, — выдвигаю совсем другой ящик, достаю штопор, протягиваю Никите. Он не глядя тянется за штопором, но чуть промазывает и накрывает своей рукой мою.

В меня как шаровая молния попала. Вздрагиваю, Никита поворачивает ко мне голову и впивается взглядом, продолжая держать за руку.

Меня бросает в жар, ладони потеют, и мне стыдно, что он это заметит. Отнимаю руку и прячу за спину, по пути незаметно вытерев о шорты.

— Давай ужинать, — говорю сипло, пряча глаза.

Ник молча кивает и открывает бутылку, пока я накладываю в тарелки картофельную запеканку. Разливает вино, немного, как я и просила. И себе, и мне одинаково.

Ужинаем в тишине. Никита только спросил, нравится ли мне вино. А я спросила, как ему запеканка, всего ли достаточно. Кивнул и склонился над тарелкой.

Он ест, а я украдкой поглядываю на него из-под опущенных век. Сейчас он совсем не такой, к какому я привыкла.

От него не исходит агрессия, он выглядит расслабленным и спокойным. Может потому, что одет не в привычный гламурный шмот, а в домашнюю одежду, но он сейчас такой... такой...

Мой...

Я бы хотела сказать, как раньше, но знаю, что это невозможно. Никита сам это озвучил.

В подтверждение он поднимается из-за стола и направляется к кофемашине.

— Спасибо, было очень вкусно, — звучит слишком дежурно, но я стараюсь не придавать значение. Мне точно вкусно. — Кофе будешь?

— Можно. Только можно с молоком?

?????????????????????????? Никита делает мне капучино, себе крепкий черный. Подходит к окну и затягивается сигаретой.

— Зачем ты куришь? — подхожу и становлюсь рядом. — Ты же спортсмен, капитан команды.

Он прищуривается, выдыхая дым.

— А тебе не надоело быть такой правильной, Маш? Тебе никогда не хотелось сделать что-нибудь, выходящее за рамки?

— Чьи рамки? — уточняю.

— Да пофигу, чьи. Твои собственные, — он снова затягивается, отпивает кофе.

— Мои нет, — мотаю головой. — Я же сама себе их выставляю, меня никто не принуждает.

Он хмыкает, разворачивается к окну.

— Хорошо, например, — сдаюсь я. — Что именно ты имеешь в виду?

— Например? — он смотрит в потолок. — Например, умотать на уик-энд в Лас-Вегас?

— Смеешься? — возвращаюсь к столу, складываю посуду в посудомойную машину. — Откуда у меня деньги на Лас-Вегас? И туда виза нужна.

— У меня есть виза. И тебе быстро дадут, если ты скажешь, что едем туда заключить брак.

У меня чуть тарелка из рук не выскальзывает.

— Какой брак? — я даже выпрямляюсь. — Ты с ума сошел, Никита? Настоящий брак?

— Нет, не сошел, — он тушит сигарету в пепельнице и допивает кофе. — Конечно, не настоящий. Главное же заявить, а жениться не обязательно. Или тебе слабо?

— Я о таком даже не думала, — пожимаю плечами, он подходит и берет за руку.

— А ты подумай, — разворачивает и прижимает бедрами к столешнице. — Лучше об этом думай, чем о хуйне всякой.

Ставит руки по обе стороны от меня, нависает. А я смотрю в его глаза. Темные, обволакивающие. И мне совсем не хочется отворачиваться...

— Почему ты такая, Маша? — хрипло говорит Никита, придавливая мои губы большим пальцем. Придвигается совсем близко. — Почему?

— Какая? — шепчу ему почти в губы.