— Я бы тоже, — произношу я, но в моих мыслях это совершенно не еда. Однозначно там есть момент, где я кормлю Харли, но очевидно не едой.

Глава 4

Харлин Квин Олдридж

К моему вопросу о еде мой желудок поддакивает мне, сообщая о моем зверском аппетите.

«Заткнись, маленькое голодное чудовище», — мысленно обращаюсь я к ворчливому желудку.

— Не знаю, что ты предпочитаешь, — отвечает мне Ченнинг и окидывает меня своим взглядом, заостряя особое внимание на груди. Бюстгальтер я априори не ношу из принципа. Поскольку это лишение свободы и самовыражение, а лучшее, что могла дать Америка своим гражданам — да-да, свободу, пусть и мнимую. И я, как президент собственной «страны» или «штата», даю любую свободу своим деткам.

— Сейчас я согласна на все, что ты мне можешь предложить, — отвечаю я и игриво приподнимаю бровь.

Ковбой явно уже оттрахал меня во всех чертовых позах камасутры, даже в самой нереальной. И почему бы не заставить его штаны задымиться еще больше. Да и признаться, я не против попробовать парочку поз. Парень уж очень горячий.

— Я могу много чего предложить, все зависит от твоих предпочтений, — отвечает мне Ченнинг немного низким голосом с легкой хрипотцой, и я вижу, как его голубые глаза темнеют от желания и похоти.

— Хот-дог, — произношу я и чувственно облизываю губы.

— Могу организовать, — отвечает он.

— Тогда показывай, что у тебя есть, ковбой, — отвечаю я своей коронной фразой, после которой даже самые отъявленные кобели теряют свою сноровку, боясь облажаться. Трехочковый! Фраза не подводит, как и всегда.

— Кхм. Мы сейчас точно о еде? — прочистив горло, спрашивает Ченнинг.

— Я да, а ты? — Улыбаясь я дьявольской улыбкой и делаю шаг по направлению кухни, оставляя позади себя ковбоя. — Я умираю с голоду, поэтому готова проглотить хот-дог целиком. — Еще один трехочковый.

Ни один не справился с моей манерой общаться, и ковбой не исключение. Все мозги плавно перетекают во второй мозг, оставляя своего хозяина безоружным.

Захожу на кухню и открываю холодильник. Да, «мой» новый приятель тут явно не на пару дней. Холодильник забит до отвала. Хватаю огромную бутылку молока, бейглы в пакете и продолжаю изучать содержимое. Сыр Филадельфия, йогурты, консервы.

— А так с виду и не скажешь, — прилетает мне почти сразу со спины. — И ты забыла кое-что.

— Что, прости? — Обхватываю зубами хвостик от пакета с бейглами[23], беру коробку с Филадельфией и оборачиваюсь на говорящего, и тут же отшатываюсь в прохладные пары холодильника. По спине пробегает холодок, а вот лицо обдает жаром от близости с этим амбалом. Я почти смотрю ему в грудь. В коридоре в ярком освещении Ченнинг не казался настолько высоким и с такими широкими плечами, и развитой мускулатурой, как в близи и в более тусклом освещении. Меня вновь окатывает жаром уже со всех сторон, и рефрижератор не справляется со своей обязанностью.

Я вздрагиваю, стоит Ченнингу приблизиться почти вплотную. Мне приходится потесниться, стараясь не позволить нашим телам соприкоснуться, иначе я сгорю заживо. Он протягивает руку над моей головой, а после произносит:

— Забыла начинку для бейгла. — И перед моим лицом появляется упаковка колбасок для хот-дога «Сабрет»[24]. — Вероятно, мой хот-дог войдет с большим трудом в твой бейгл, но, если хорошо постараться, то все пройдет как по маслу, Харлин.

Харлин…

Ох… От того, как Ченнинг произносит мое имя, между ног начинает пульсировать, а внезапно холодный «выдох» холодильника окутывает меня, вызывая миллион мурашек по всему моему телу, делая мои соски еще более твердыми. Зубы непроизвольно разжимаются, и чертовы бейглы падают к моим ногам, и мой взгляд говорит об одном — трехочковый забили мне.

— Ты уронила, — как-то со скучающим видом произносит Ченнинг и медленно опускается вниз, не разрывая со мной зрительного контакта. Оставаясь в таком положении, добавляет: — И я думаю, к бейглам идеально подойдет мой петушиный соус[25]. — Договорив, он поднимается, вновь окуная руку в гудящий от негодования холодильник. — «Сирача»[26], — поясняет мужчина, выуживая на свет традиционный тайский соус с петухом на этикетке. — Тачдаун, детка, — произносит он, опираясь рукой с бейглами о бортик холодильника, захватывая меня в свой плен.

«Харли, Харли, Харли, подбери свои влажные трусики и ответь уже что-нибудь этому казанове, — твержу себе я, но кроме как смотреть в потемневшие глаза Ченнинга я ничего не могу. — Харли, Харли, детка, очнись уже, черт тебя подери!»

Собираюсь с мыслями и произношу первое пришедшее на ум:

— Хочу авокадо. — «Что, Харли? Что? Авокадо? Ты совсем спятила, что ли?»

— Удивительно, как идеально совпадают наши вкусы. Еще бы я не отказался от тихоокеанских устриц, у них более солоноватый вкус.

Кажется, моими сосками можно уже резать вольфрам[27]. Не выдерживает даже рефрижератор, издающий стонущий звук, и позади меня гаснет лампочка.

— Кажется, мы сломали холодильник, — произношу я слегка хрипловатым голосом от желания.

— Не думаю, что он может потечь, все же Ноу Фрост[28], — произносит Ченнинг, смотря вниз, а после возвращает свой взгляд мне. — А лучше не проверять, — говорит Ченнинг, и на мою талию ложится рука, привлекающая меня к сильному мужскому и обжигающему телу. О боги! Объятия такие твердые, как камень, мышцы, словно сталь под теплой кожей. Моего тела больше не касается освежающая прохлада, и Ченнинг, будто в танце, разворачивает меня, а за его спиной слышится шлепок закрывшейся дверцы холодильника. До слуха доносится звук заработавшего мотора.