Я сижу так, сердце бешено колотится, а руки сцеплены на коленях, пока не слышу, как в другой комнате выключают воду. Откинувшись на подушки, я стараюсь не представлять, как Левин голым проходит по комнате рядом с моей. Я закутываюсь в халат, натягиваю одеяло до подбородка и говорю себе, что надо заснуть.

Это чертовски невозможно. Не потому, что я не устала, я не уверена, что когда-либо в жизни уставала так сильно. Кровать не такая удобная, как та, к которой я привыкла дома, но после ночей на пляже и на грузовом корабле она кажется просто райской. Подушка уже кажется чем-то необычным, и я больше всего на свете хочу просто погрузиться в забытье. Однако я не могу избавиться от ощущения, что Левин совсем рядом. Я скучала по нему, пока мы были на грузовом корабле, скучала по тому, как он прижимался ко мне и обнимал меня, когда я спала, и это еще хуже сейчас, когда мы могли бы наслаждаться этим гораздо больше.

Если бы только он не был таким чертовски упрямым.

Я знаю, что не должна заходить в его комнату. Это ничему не поможет, а может и усугубить ситуацию. Но напряжение все нарастает и нарастает, разочарование гудит в моих венах, пока я наконец не издаю разочарованное мычание и не откидываю одеяла.

Дверь будет заперта. Я даже не смогу войти, не разбудив его.

Ручка поворачивается, и я испуганно отшатываюсь назад.

Значит ли это, что он хочет, чтобы я вошла? Или он просто забыл?

В глубине души я знаю, что почти наверняка он забыл. После всего, что он сказал, вероятность того, что он оставил дверь открытой, потому что хотел, чтобы я вошла, невероятно мала. Но я не могу не задаваться этим вопросом, и этого достаточно, чтобы подтолкнуть себя к тому, чтобы открыть дверь и войти в комнату.

Здесь темно и тихо, и я вижу фигуру Левина на кровати, лежащего на боку. Я на цыпочках подхожу к кровати, сердце бьется в груди так сильно, что становится больно. Я встаю на самый ее край, с трудом веря в то, что делаю, и протягиваю к нему руку, касаясь спиной его плеча.

Он двигается так быстро, что я даже не успеваю вздохнуть. В одно мгновение он лежит на боку спиной ко мне, и моя рука касается его плеча, а в следующее мгновение он уже сваливается с кровати, и я оказываюсь на спине на полу, задыхаясь от его тяжелой массы, которая прижимает меня к земле, а его предплечье нависает над моим горлом.

— Левин! — Я выкрикиваю его имя, но мое сердце внезапно забилось по совершенно другой причине. В окно проникает тусклый свет от уличных фонарей, и я вижу его остекленевшие глаза, с ужасом понимая, что он не совсем проснулся. Он отреагировал инстинктивно, не зная, кто находится в комнате, и теперь мне угрожает реальная опасность.

Однако мое тело, похоже, не совсем понимает это. Каждый сантиметр моей кожи словно покалывает от желания, пульс бешено бьется в горле, пока я смотрю на него, остро ощущая давление его тела на мое. Когда его предплечье прижимается к моему горлу, я понимаю, что он полностью обнажен, а мой халат распахнут, его кожа теплая и он уже твердый. Его член прижат к моему животу, пульсируя от желания, и я, не задумываясь, обхватываю ногами его бедра, выгибаясь к нему дугой и издавая низкий стон, наполовину хриплый из-за давления на мое горло.

От этого он просыпается.

— Елена? — Простонал он, и на одно мгновение прижался ко мне еще теснее, напряженная плоть его члена стала тереться о мягкую кожу моего живота, прижимая меня к полу, и я на мгновение испытала дикую надежду, что он проскользнет внутрь меня и трахнет меня прямо здесь, жестко и быстро, на полу гостиничного номера.

Он отступает назад и садится на корточки, глядя на меня в ошеломленном ужасе.

— Блядь, Елена... — вздыхает он, проводя рукой по губам. — Блядь, мне так жаль.

— Все в порядке. — Мое горло немного болит, но в целом все в порядке. Я тянусь к нему, полусидя, обвивая рукой его шею, пытаясь притянуть его к себе, не обращая внимания на распахнутый халат. — Мне это даже понравилось.

Левин смотрит на меня так, будто никогда раньше меня не видел, и отшатывается от моего прикосновения.

— Ты не можешь быть серьезной, — бормочет он, сжимая челюсть. — Елена, я мог же убить тебя.

Он не ошибается, я чувствовала, как близко он был к тому, чтобы пережать мне горло. Но это уже кажется чем-то далеким, как будто это случилось с кем-то другим. Он не причинил мне вреда, и я знаю, что он не хотел этого, и сейчас меня больше волнует, насколько он обнажен и насколько я близка к обнажению, и все возможности этого.

— Но ты этого не сделал, — просто говорю я ему, протягивая руку вниз по его руке, опирающейся на один из моих локтей. — Я в порядке. Видишь? Никакого вреда.

— Мог бы быть. — Его взгляд скользит по моей спине, в глазах мелькает голод, когда он видит голую кожу на месте распахнутого халата, а затем он протягивает руку, запахивая его.

В тот момент, когда он это делает, моя рука смыкается вокруг его запястья и тянет его вперед. Я теряю равновесие, и он снова падает на меня, едва успевая поймать себя, чтобы не раздавить меня своим мускулистым весом, он смотрит на меня сверху вниз с выражением безнадежного разочарования на каждом дюйме лица.