— Хватит! — Голос Макса доносится сквозь стиснутые зубы. — Я могу вышвырнуть тебя в любой момент, когда захочу, брат. Веди себя прилично.

Арт пожимает плечами.

— Мне просто любопытно, чего хочет Саша, вот и все. Я пытаюсь получше узнать твоего друга. Разве это не то, что должны делать братья? — Он оглядывается на меня. — Ты же не можешь быть настолько взрослой, верно? Чуть за двадцать?

— Двадцать, — признаю я. — Так что я никуда не спешу. — И я влюблена в твоего брата, с сожалением думаю я про себя, но не смею проговориться.

— В этом возрасте у тебя в постели каждую ночь должен быть другой мужчина или, по крайней мере, тот, кто сможет занять тебя настолько, чтобы ты не беспокоилась о чужих детях, — с усмешкой говорит Арт. Я чувствую, как напряжение волнами исходит от Макса. Когда его нож вонзается в баранину, которая настолько нежна, что технически ему это даже не нужно, мы оба подпрыгиваем.

— Я довольна своей жизнью такой, какая она есть, — спокойно говорю я, накалывая вилкой кусочек овощей. — И мне не нужно ничего менять в ней прямо сейчас.

— Но в конце концов. — Арт продолжает давить, и я чувствую вспышку собственного раздражения от его напористости. Он самый младший, напоминаю я себе. Вероятно, самый избалованный в детстве. Он привык получать то, что хочет, включая внимание, которого он хочет.

— Кто знает, что ждет нас в будущем? — Я одариваю его легкой, напряженной улыбкой. — Но сейчас меня это не беспокоит.

Арт слегка ухмыляется.

— Интересно, почему?

К тому времени, как подают десерт, я чувствую, как за столом вибрирует напряжение. Я замечаю красный отблеск на краю воротника Макса и вижу явное раздражение на его лице. Когда со стола убирается, Джиана возвращается мгновение спустя, слегка откашливаясь в дверях.

— Я уверена, тебе есть о чем поговорить со своим братом Артуро, — спокойно говорит она. — Но на случай, если это затянется, я бы хотела показать тебе, какую комнату я приготовила для тебя.

Даже при всем своем упрямстве Артуро понимает четкий намек. Он встает, на его лице появляется раздражение, и он выходит вслед за Джианой. На мгновение ни я, ни Макс не произносим ни слова. Макс тяжело сглатывает, его руки лежат на столе по обе стороны от того места, где он сидел, и он, наконец, поднимает на меня взгляд, его взгляд мрачен.

— Я бы предпочел, чтобы ты держалась от него подальше, Саша, — тихо говорит он. — Арту нельзя доверять. Ты должна быть осторожна в своих взаимодействиях с ним, и свести их к минимуму, если сможешь.

— Почему ты так себя ведешь? — Слова вырываются прежде, чем я успеваю их остановить, мои руки сцеплены на коленях.

— Например, как? — Голос Макса ровный. — У нас с братом много общего, Саша, и все хорошее было очень давно. Это не то, о чем тебе нужно беспокоиться…

— И тебе не нужно беспокоиться обо мне! — Я разочарованно качаю головой. — Ты готов набрасываться на Артуро каждый раз, когда он заговаривает со мной, как будто ты ревнуешь или что-то в этом роде, и это не имеет никакого смысла…

— Я не ревную. — Макс выгибает бровь. — У меня нет причин ревновать, Саша. Мы…

— Друзья. Да, ты совершенно ясно дал это понять.

— Саша…

— Если ты беспокоишься о том, что я загипнотизирована парой зеленых глаз и очаровательной улыбкой, то я бы сказала, что думала, ты знаешь меня лучше. — Я слышу резкость в своих словах, которые бросаются в Макса, как ножи, но сдержаться трудно. — Ты знаешь, чего я хочу, Макс, и мы оба знаем, что я не могу этого получить. Это не значит, что я собираюсь влюбиться в следующего красивого мужчину, который пройдет мимо, и ... — Я замолкаю, внезапно осознав, что вот-вот расплачусь, и последнее, что я хочу делать, это разрыдаться.

— Значит, ты действительно считаешь его красивым.

— Черт возьми, Макс! — Я свирепо смотрю на него, надеясь, что он думает, что блеск в моих глазах вызван гневом, а не грозящими слезами. — Я думаю, ты самый великолепный мужчина, которого я когда-либо видела, и он твой брат, так что, конечно, он хорош собой. Это ничего не значит, и именно это я имею в виду, когда говорю, что ты ведешь себя ревниво. Почему это должно иметь значение?

Макс вздыхает.

— Это был долгий день, — говорит он наконец. — И меня ждет больше разговоров с Артом наедине.

Это явный отказ, и это ранит больше, чем что-либо другое до сих пор.

— Хорошо, — огрызаюсь я, бросая салфетку на стол. — Тогда я оставляю тебя с этим.

Макс ничего не говорит, когда я выхожу, и это тоже причиняет боль. Я на полпути к лестнице, когда вижу спускающегося Арта, его зеленые глаза сразу же останавливаются на мне с озорным блеском в них, отчего я снова чувствую себя неуютно.

— Макс ждет, чтобы поговорить с тобой, — холодно говорю я ему, проходя мимо на лестнице.