Любовь к травматологической хирургии никогда не отвлекала меня от кардиологии. Однако на протяжении всей своей карьеры я с энтузиазмом стремился спасти раненых, особенно когда Оксфорд стал одним из лучших крупных травматологических центров в стране. Более того, посещая травматологические отделения в США, Южной Африке и Азии, я узнал множество полезных хирургических методов. Я хорошо помню, как в одной из токийских больниц я наблюдал за тем, как хирург-травматолог вскрывает левую половину грудной клетки пациента, чтобы пережать аорту выше диафрагмы. Его коллеги пытались остановить неконтролируемое кровотечение из разорванной печени строителя, упавшего с высокого здания, но только этот простой маневр позволил перекрыть кровоснабжение нижней половины тела и мгновенно выключить кран. К сожалению, от печени почти ничего не осталось, и пациент умер, несмотря на героические усилия хирургов. Позднее я успешно использовал этот метод на своих пациентах в Оксфорде.

После успеха книг «Хрупкие жизни» и «Острие скальпеля» мне потребовалась поддержка, чтобы написать третью биографию. Благодаря великолепному психологу, который с энтузиазмом отнесся к моей задумке, я решил, что во время локдауна из-за COVID-19 я не смогу найти себе лучшего занятия. Тема этой книги – совершенствование медицины. В 1970-х, когда моя карьера только начиналась, тяжелораненых просто доставляли в отделение неотложной помощи ближайшей больницы общего профиля. Доврачебная помощь, как правило, не оказывалась, и пациенты часто попадали в руки молодых неопытных врачей, которые не умели справляться с многочисленными травмами. На дежурстве были хирурги, специализирующиеся на абдоминальных и ортопедических операциях, но в большинстве случаев они были рядом со своими начальниками в операционной или амбулаторной клинике. Тем временем жертва истекала кровью. Что самое ужасное, нейрохирурги и торакальные хирурги работали в отдельных больницах, попасть в которые напрямую было нельзя. Однако для меня это оказалось полезно. Как расторможенный и агрессивный хирург, я был готов разрезать любую часть тела в попытке спасти пациента. Именно это я и делал. Я ненавидел терять пациентов и затем разговаривать со скорбящей семьей. Мне было очевидно, что положение дел должно измениться, и я считал честью сыграть в этом хотя бы небольшую роль. В этой книге рассказывается о моем пути к своей цели.

Спасение жизни – прекрасное дело, но, как я позднее объясню, стереотипного образа мужественного и дерзкого хирурга ХХ века больше не существует, поэтому мои истории относятся к уже ушедшей эпохе. Во времена равенства и разнообразия хирурги, как и представители любой другой профессии, имеют фиксированные рабочие часы. Их обучение стало более коротким и узкоспециализированным на конкретной части тела. Не ждите, что хирург, специализирующийся на кишечнике, станет вскрывать грудную клетку или что кардиохирург возьмется сверлить череп. Хирург, работающий с почками, не будет оперировать желудок. Те времена прошли, и это, возможно, хорошо.

Итак, старайтесь найти подходящего специалиста и, пожалуйста, всегда пристегивайте ремень безопасности, когда садитесь в автомобиль.

Весна 1980 года, субботнее утро в Хэрфилдской больнице. Я сидел на табурете в операционной, извлекая арахис из бронхов младенца. Я ловко маневрировал жестким латунным бронхоскопом, пропустив его через трахею, и узкая, тускло освещенная апертура инструмента оказалась глубоко внутри крошечной грудной клетки. Это чем-то напоминало глотание меча. Как только я обнаружил инородное тело, операционная сестра приоткрыла дверь и заглянула в комнату. Ощущая ее присутствие, я приложил все усилия, чтобы не отклониться от цели, проталкивая пинцет вниз по темному тоннелю. Однако парфюм медсестры был сильнее ингаляционных анестетиков.

Отличавшаяся настойчивостью медсестра намеренно кашлянула, а затем постучала в дверь, в которую уже вошла. «Прости, что отвлекаю, Стив, но нам только что позвонили, – сказала она. – Говорят, что тебе нужно как можно скорее приехать в операционную в Уикоме. Врач сказал не терять времени и не перезванивать, а просто приехать как можно быстрее». На последних словах я полностью утратил концентрацию – слишком сильно сжал арахис пинцетом, и он развалился. Маслянистые фрагменты попали в крошечные дыхательные пути, где они были вне досягаемости. Хотя в моей голове прозвучала фраза «вот дерьмо», я взял себя в руки и сказал: «То, до чего я не доберусь отсасывателем, ребенку придется выкашлять. Похоже, мне пора ехать».

В 32 года я был неугомонным и безгранично амбициозным адреналиновым наркоманом, мечтающим стать кардиохирургом. Мой первый брак разбился вдребезги из-за моего поведения, после чего я приехал в Хэрфилд с чемоданом, заполненным одеждой и книгами – больше у меня ничего не было. Ни дома, ни машины. Жилье мне предоставила больница, благодаря чему я всегда был доступен. И в этом была необходимость. Больница обслуживала значительную часть Северного Лондона и другие территории, и именно мы оказывали помощь пациентам, которым требовалась торакальная хирургия. Мы оперировали пациентов из больниц Центрального Мидлсекса и Нортуик-Парка на периферии города, а также из Хай-Уикома, Хемел-Хемпстеда и Сент-Олбанса. Мы обслуживали территорию от Слау и Виндзора на западе до Уотфорда и Барнета на востоке. Хэрфилд работал со многими больницами скорой помощи с травматологическим отделением. В некоторых из них 1–2 раза в месяц проводили амбулаторный прием, поэтому я даже имел представление об их местоположении. Тем не менее я никогда не работал за пределами роскошной учебной больницы, поэтому проведение операций в других местах обернулось для меня культурным шоком.

В то время хирурги-специалисты должны были сначала пройти обучение общей хирургии, что я с радостью сделал в Кембридже. Честно говоря, это было непросто, но я все же сдал экзамены. После этого начинающие кардиохирурги должны были научиться оперировать легкие и пищевод, преимущественно удаляя опухоли при раке. Для меня эти структуры были гораздо менее привлекательными, чем сердце – удивительный орган, находящийся в непрерывном движении. Наблюдение за ним и проведение операций на нем меня завораживали.

Губчатые легкие просто раздувались и сдувались, как интимные части моего тела, но, полагаю, все же немного чаще. Как бы то ни было, со скальпелем в руках я чувствовал себя счастливым.

В операционной я прятался от своей сложной личной жизни, что уж тут скрывать. Обучение хирургии казалось мне бесконечным, и извлечение арахиса из бронхов по выходным виделось таким же интересным, как выкалывание глаз заостренной палкой.