Не могло её тут быть, но и не померещилось же.

Не растерялись, конечно. Отработали НАРами. Немцы тоже не растерялись. Мы увидели пуски ракет по нашему борту и начали спешно набирать высоту.

ПТУРщики однако попались настырные. Две ракеты прошли мимо, а третья таки зацепила моего винтокрылого.

Горящий Дракон, цепляя деревья, рухнул с тридцатиметровой высоты на землю.

Надо было дёргать за яйца, можно было успеть катапультироваться. Но я жалел Дракона и пытался его посадить.

Катапультироваться означало погубить машину. Мне казалось, мы вытянем, сядем. Будем отстреливаться. Нормально.

Ну и мы сели, в общем-то. И я вытащил отрубившегося Панкратыча. Но всё вокруг горело. И я тоже горел.

С Панкратыча мне удалось сбить огонь. Начал тянуть его подальше от пылающей машины. Он, вроде, ещё дышал.

А потом и на меня навалилось удушье, и я понял, что всё. Не успел.

Так бывает. Кажется, что вот-вот и выберешься, и не хватает секунды. И ты падаешь прямо в огонь.

Я задохнулся, сознание померкло, и пришла непроглядная тьма.

* * *

Во тьме я увидел огромный округлый зал с тонкими белыми колоннами и высоченным потолком, упирающимся в облака, пронизанные солнечным светом. И тени людей по стенам — колышущиеся, словно от ветра.

Потом тени приблизились. Встали вокруг меня строго и безмолвно, словно собирались судить. Лица полупрозрачных человеческих фигур были почти неразличимы и похожи на белые пятна.

А ещё рядом со мной в воздухе качались весы, вроде тех, что рисуют на знаке зодиака. Две чаши из бронзы, каждая — на четырёх цепях. Коромысло держала чья-то невидимая рука.

Весы были такие большие, что я мог бы сесть на одну из бронзовых чаш, как на качели. Но я стоял, не в силах пошевелиться.

— Где я?

Спросил, а в голове билось: «Я же умер, сгорел. Неужели бывает посмертие и божий суд? Ну и как они будут судить неверующего?»

— Не бойся, воин, — негромко сказал один из людей-призраков и качнулся вперёд.

И только тогда я различил его усталое пожилое лицо и длинные седые волосы, спадающие на плечи.

— Это всего лишь зал равновесия. — Голос звучал устало. — Исход твоей личной битвы был предрешён. Ты выполнил всё, что должен. Но искра твоей души так сильно горит, что весы продолжают раскачиваться. Пока они не остановятся — ты не сможешь умереть.

— Значит, меня спасут? — спросил я.

— Спасут, — кивнул седой. — Но ты уже задохнулся, а потому тело твоё впадёт в кому. Оно будет лежать неподвижно, пока сила твоей души не истает, а весы не остановятся. Только тогда ты сможешь выбрать дорогу согласно законам.

— А Панкратыч живой? — я сглотнул подступающий к горлу комок.

Значит, тех, кто лежит в реанимации, словно растение, мучают перед смертью галлюцинации? Туннельное зрение? Медленная агония мозга?

Вот оно, значит, как.

— Воин, что был вместе с тобой? — уточнил седой. — Его успеют спасти.

Я выдохнул. Панкратыча спасут. Значит, не зря. Всё нормально. Подумаешь, умер?

Спросил для проформы:

— Но я же как бы живой сейчас. Это душа, да?

— Это душа, — согласился седой. — Она будет блуждать между колонн и ждать, пока остановятся весы. Таков закон равновесия. Так бывает, если желание жить длиннее судьбы человека. Но я могу предложить тебе другой путь. Смотри.

Передо мной прямо в воздухе повисло мутное зеркало, и я увидел поле боя, где умирали красный дракон и маленький мальчик.

— Равновесие в этом мире нарушено, — пояснил человек. — Мальчик не должен был умереть, пока не отомстит за смерть своего отца. Но он слишком мал, и душа его слишком слаба, чтобы тело сумело перенести тяжесть смертельных ран. Воин гибнет, не выполнив долга. И здесь Синклит имеет право вмешаться.

Синклит? Эти тени называют Синклитом?

Я обвёл глазами зал с колоннами и тенями. Потом ещё раз посмотрел в зеркало.

Лицо мальчика было странным. Слишком высокие скулы, раскосые глаза. Не японец и не китаец, но что-то восточное. Я никогда не видел таких лиц.

— Кто он? — прошептал я, хотя хотел спросить: «Кто вы?»

— Его зовут Камай из рода Красных драконов, — пояснил седой. — Он младший сын правителя Юри. Враги поторопились напасть на Белую Арду. Мальчик встретил бой раньше, чем накопил сил, чтобы выжить. Но если положить на весы силу твоей души и тяжесть его цели — чаши уравновесятся. И ты сможешь проснуться в его теле. Твоей силы хватит, чтобы не умереть от ран.