– Лейтенант, возьмите заключенного под стражу до особых распоряжений.

Лейтенант отдал честь и довольно грубо вздернул якута на ноги.

– Да послушайте, я вам говорю правду! – попробовал возмутиться Дорсун, но на его руках уже защелкнулись стальные браслеты наручников. – Вы делаете большую ошибку!

– Нет, это ты меня послушай, дружок! – Генерал, потеряв терпение, яростно подошел к нему и, схватив за грудки, практически оторвал от пола, выплевывая каждое слово якуту в лицо. – За убийство боевых товарищей, за сослуживцев, будешь отвечать по закону, гнида. Тебе светит вышка, ты это понимаешь, дурья твоя башка? Надеешься избежать наказания, изображая сумасшедшего? Не выйдет. Только не со мной. Я легко докажу, что все твои рассказы про духов и призраков – всего лишь плод твоего больного воображения. Кстати, о птичках. – Генерал выпустил Монгола и подошел к Булганину и Чердынцеву. – Он подтвердил мои наихудшие опасения, здесь на острове и вправду орудует шайка япошек. Мало мы их Квангтунскую армию били, били, да не добили. Но это поправимо. Утром вышлите пару человек в разведку. Как только выявим базовый лагерь, нанесем по нему сокрушительный удар всеми силами, а там, Бог даст, и подмога прибудет, а может, и боевая авиация. Возражения не принимаются. Готовьтесь, товарищи. Не будем терять времени зря.

– Нам бы до утра дотянуть, – пробормотал Чердынцев, но под грозным взглядом шефа тут же замолчал, опустив глаза.

Дорсун, не обращая внимания на примкнутые к автоматам штыки, нацеленные на него, рванул вперед, сделав последнюю отчаянную попытку достучаться до Кошевара.

– Товарищ генерал, я понимаю, в это трудно поверить. Я сам во все эти сказки своего народа никогда не верил. Я ведь жил в городе, а не в чуме. Вы сами все увидите и поймете. На всякий случай перед уходом с заставы я припрятал здесь кое-какое оставшееся оружие из арсенала и имущество, чтобы не досталось японцам. Хотел за ним вернуться позже, да ваша группа прилетела. В общем, разберите пол в погребе. Вам это пригодится больше, чем мне, и уже очень скоро. – И не сказав больше ни слова, отправился с конвоирами.

– Проверь, – коротко приказал Кошевар, обращаясь к Чердынцеву. – Поглядим, сколько правды в его словах. Только поаккуратней с закладкой, вдруг там окажется взрывное устройство или еще какая подляна. А чокнутый пусть пока посидит в кладовой под охраной, вдруг еще чего вспомнит помимо призраков. Выдайте ему теплое одеяло, еду и воду. И переоденьте во что-нибудь более подходящее, а то смотреть больно, рванье сплошное, а еще боец Красной армии. Да, и душевно прошу, накажи тех ротозеев, которые проморгали постороннего на охраняемой территории. Это никуда не годится.

– Сделаем, товарищ генерал! – Браво отдав честь, Чердынцев побежал исполнять приказ, не столько ради того, чтобы кого-то наказывать, как из-за нежелания и далее находиться рядом с раздраженным шефом, который пребывал в дурном настроении.

Кошевар смахнул испарину со лба и, постепенно остывая, перехватил брошенный в его сторону неприязненный взгляд Шелепина, тихо о чем-то перешептывавшегося с Булганиным в сторонке. Без сомнений, эти двое не совсем согласны с его решением, думают, он поступил несправедливо и даже жестоко с «бедным пареньком из чума». Вот только его, Кошевара, такие дешевые уловки и объяснения не убедили. Убийца мог придумать объяснения и правдоподобнее, но даже на это ему мозгов не хватило.

Посмотрев на часы, с удивлением понял, что время едва перевалило за два ночи, а уже столько событий произошло, что на неделю хватит. А до утра еще ой как далеко, учитывая, что рассвет в это время года будет не раньше девяти часов, да и то, если погода не подведет и этот проклятый буран утихнет. Что там этот ненормальный говорил про своего духа? Что тот любит плохую погоду и выходит в это время на охоту? Вот и прекрасно. Пусть приходит.

Серия из трех мин легла невероятно кучно – прямо в центр заставы, разворотив по ходу пустую казарму, превратив ее в гору досок. Высоко над частоколом бревен поднялись всполохи огня и дыма. Следом за первым залпом стали прилетать со свистом новые мины, накрыв вторую казарму. Часовые спустились с вышек и укрылись у стены, вжимаясь в высокую земляную насыпь.

Генерал, едва добравшийся до своей раскладушки и успевший минут двадцать крепко подремать, при первых разрывах вскочил как ошпаренный и подбежал к окну, дико озираясь.

– Немедленно отойдите от окна! – в комнату ворвался вооруженный автоматом Булганин и буквально силой оттеснил его от оконного проема, закрыв широкой спиной. Захлопнул стальные ставни и закрыл на засов. – Осколками посечет ведь. На нас напали.

– Призраки?

– Если бы! Минометная батарея бьет откуда-то с кромки леса. Товарищ генерал, я настаиваю, чтобы вы незамедлительно спустились в укрытие. На первом этаже толстая каменная кладка и глубокий подвал. Здесь опасно находиться…

Ударная волна близлежащих разрывов пришлась прямо на ставни, заставив обоих плашмя упасть на пол, закрыв головы руками. Легкий звон в ушах и небольшая дезориентация говорили о легкой контузии.

Буквально кубарем скатившись на первый этаж, они застали неразбериху и суету. Оставшиеся в строю бойцы помогали раненым и по ходу баррикадировали первый этаж, готовясь к штурму штаба. Жуткий вой прилетающих мин не утихал ни на минуту, играя на нервах. Облака дыма от многочисленных разрывов заволокли весь двор заставы. Видимость упала до нескольких метров. Несколько особенно удачных мин упали рядом со стеной импровизированного карцера, где томился арестованный Монгол. Старая кирпичная кладка частично осыпалась, а потом и вовсе обвалилась. Ошалело выбравшись на улицу через пролом из землянки, оглушенный Дорсун, одетый в один лишь старенький китель и штаны, побежал по снегу к ближайшему укрытию. Внезапно он застыл на месте как вкопанный и посмотрел в сторону пролома в стене, где среди бревен копошилась какая-то масса.

– Смотрите! – Булганин указал стволом автомата на Монгола, застывшего истуканом на улице. – Товарищ генерал, разрешите мне его привести сюда? Погибнет ведь, дуралей.

– И рисковать бойцами ради одного сумасшедшего? – тут же возмутился Кошевар, но почти сразу передумал. – Давай, если он погибнет, нам никто не поверит по возвращению. Живой он нам более ценен, чем мертвый, хоть и чешутся у меня руки пристрелить его.

Но Монгол, похоже, и не нуждался в посторонней помощи. Подбежав к неподвижному телу одного из убитых часовых и не обращая внимания на свистящие повсюду осколки, ловко сорвал с пояса мертвеца сигнальную ракетницу, пояс с боеприпасами и ППШ. Не долго целясь, почти навскидку выстрелил из ракетницы в сторону монстра. Огненный шар попал прямиком в распахнутую мерзкую пасть, ярко высветив три ряда иглоподобных тонких зубов с крючьями на концах и целый веер щупальцев вместо языка.