Арт бросается вперед, его руки по обе стороны от моей головы, когда он прижимает меня спиной к подушкам. Я не могу остановить быстрый, испуганный вдох, который вырывается тихим писком, или то, как все мое тело напрягается, боль пронзает мои воспаленные мышцы, когда я смотрю на него широко раскрытыми глазами. Я не хочу показывать страх, но ничего не могу с собой поделать. Это действие пробуждает весь ужас, оставшийся у меня из прошлого, и я отодвигаюсь назад, пытаясь избежать его прикосновений.

— Честно говоря, у меня на самом деле не было никакого интереса к поместью. Я не хочу быть частью этих Семей с их высокомерием и помпезностью, их правилами, обязанностями и способами ведения дел. Даже после смерти нашего брата я собирался оставить это место гнить. Но потом Макс вернулся.

Арт наклоняет голову, его глаза сверлят мои.

— Я не мог позволить ему просто вернуться и забрать все, не тогда, когда он всегда так ясно давал понять, что не хочет быть наследником. Я подумал, что он мог бы передать это мне, если бы знал, что я передумал и хочу этого. Не то чтобы наш отец был особенно добр к нему. Все это было зарезервировано для нашего старшего брата. Но бедный, праведный Макс…

Он насмехается надо мной сверху вниз.

— Всегда остается мучеником до конца. Пожертвовать собой на алтаре долга и все такое. Он скорее возьмет на себя заботу о семье, чем отдаст ее мне, заставит себя играть роль, которую не хочет, чем будет с тобой, женщиной, которая так отчаянно, даже трогательно, хочет его.

Я извиваюсь, пытаясь выбраться из-под него, чувствуя, как мое сердце учащенно бьется в груди, а кожу покалывает холодный пот. Меня так и подмывает плюнуть в его красивое лицо.

— Ты обычно так разговариваешь с женщинами? Потому что я думаю, что у того, кто проводит все свое время в качестве модели в Милане, было бы больше обаяния.

Арт ухмыляется.

— Честно? Обычно мне даже не нужно пытаться. На этот раз я чувствую себя немного оскорбленным из-за того, что мне приходилось так много работать, особенно по сравнению с моим братом. Конечно, почти тридцатилетний девственник не мог быть таким возбуждающем. Он хотя бы знал, куда его всунуть?

Он наклоняется, прижимая меня к подушкам, его губы нависают над моими.

— Доверься мне, Саша.

Тот, кто уложил меня в эту кровать, пока я была в отключке, даже не потрудился снять с меня обувь. Меня это напрягало, когда я чуть раньше ковыляла в ванную, чтобы меня вырвало, но теперь, когда Арт наклоняется, чтобы принять нежеланный поцелуй, я отвожу колено назад и вонзаю пятку прямо в его яйца и отвердевший член, пиная изо всех сил. Вой, который он издает, похож на вой раненого животного. Он отшатывается, хватаясь за себя, его глаза полны яростной боли.

— Ты, сука! — Рычит он, бросаясь на меня. Я отползаю в сторону, но он хватает меня за волосы и дергает назад, нависая надо мной. Он не крупный мужчина, такого же роста и мускулистый, как Макс, но обладает удивительной силой. — По крайней мере, в чем-то ты с моим братом очень похожа, — шипит Арт, его глаза сузились, когда он смотрит на меня сверху вниз. — Ты, кажется, намерена отказать мне в том, чего я хочу.

Он улыбается мне сверху вниз, выражение его лица теперь жестокое, улыбка холодная и скользкая, как лед.

— Я знал, что есть кто-то, кто хочет похоронить Макса за то, что он сделал с убийцей нашего брата до того, как я приехал в поместье. Я думал, что дам ему шанс поступить правильно, передать поместье мне, вместо того чтобы придерживаться принципов нашего отца. Но он этого не сделал. Я думал, что смогу заставить тебя увидеть свет и пойти со мной, стать мудрее и не увязать во всей этой неразберихе. Но ты этого не сделала.

Наклоняясь, он приближает свое лицо очень близко к моему, губы и нос почти соприкасаются.

— Итак, теперь, Саша, Макс мертв. Я получу то, что хочу. Единственный способ для тебя не закончить так же, как раньше, это отдаться мне.

Его рот прижимается к моему. Это не поцелуй. Это знак, требование, его губы заставляют меня подчиниться. Я извиваюсь под ним, пытаясь снова лягнуться, но он слишком тесно прижался ко мне. Несмотря на боль от моей пятки в его яйцах, его член все еще тверд, и я чувствую, как поднимается еще одна волна тошноты, скручивающая мой живот, когда Арт хватает меня за подбородок рукой, пытаясь заставить мой рот открыться для его языка. Я с силой впиваюсь зубами в его губу. И затем, когда он отшатывается с раскаленной яростью в глазах, я поднимаюсь, меня охватывает тошнота, когда меня рвет желчью ему в лицо.

Трудно чувствовать себя сильной с блевотиной на подбородке, но я все равно смотрю на него в ответ, плюя ему в лицо.

— Пошел ты, — шиплю я. — Ты можешь сделать все возможное, чтобы заставить меня, но я буду сопротивляться на каждом шагу. Ты можешь сделать все, что в твоих силах, и, черт возьми, убить меня. Но я никогда тебе ничего не дам добровольно. Я бы не стала раньше и не буду сейчас, особенно зная… — дыхание застревает у меня в горле, грубое и болезненное. — Зная, что ты помог убить Макса.