— Что мы ей подарили? — спросил шёпотом.

— Чехословацкий сервиз! Двенадцать персон! На всю базу хозторга было пять. Пришлось одни джинсы в качестве «спасибо» отдать.

— Расточительная! — он прижался к её шейке словно вампир, готовящийся к укусу. — Правильно поступила.

Завтрак был обильный, но не перетёк в пытку едой. Насытившиеся с вечера под самую затычку, работники советской торговли не налегали и Егора не заставляли.

— Простите, что рано вас поднял.

— Ничего-ничего, — замахала руками Валентина Ивановна. — Предлагаю всем ещё лечь поспать. Егор, Эля покажет тебе спальню. Туалет и душ справа. А вечером будет мой первый подарок. Заедет директор торга. Надеюсь, сможешь с ним поладить.

— Ваш родственник через девятое колено?

— Все потомки вышедших из Египта — родственники. И не смей при нём шутить, говорить «шолом» и «ой вей». Шлимазл ты наш.

Шлимазл с удовольствием поплескался в душевой, сверкавшей чехословацкой сантехникой, потом поднялся на второй этаж в спальню к ждавшей Элеоноре. Наступивший Новый год складывался совсем неплохо.

Дача Кабушкиных скорее отвечала категории «коттедж», никак не напоминая дощатое недоразумение на четырёх стандартных советских сотках, находилась в деревне среди бревенчатых пятистенков, участок одной стороной упирался в заснеженный лес. Пристроенная к дому, топилась банька. Словом, жизнь действительно напоминала ту, о которой Егор заливал Ольге. Тем более, в казино и стриптизе не особо нуждался.

К вечеру, когда сидели за телевизором, залаяла собака — здоровенный кобель, серо-чёрного волчьего окраса. Егор в течение дня пробовал найти с ним общий язык, лучше всего подошёл варёный говяжий из заливного, и даже осторожно потрепал по шее, но, на всякий случай, держался подальше, выходя из дома.

— Яков Наумович должен был пожаловать, — как-то по-старомодному отреагировала Кабушкина и сама отправилась встречать, накинув шубу.

Он был маленький, подвижный, чернявый. По виду — около пятидесяти. Жена, такая же маленькая и евреистая, смотрелась лет на двадцать моложе, затянутая в молодёжно-джинсовое и, естественно, изобилующая золотом. Правда, до Прокофьевны из «Вераса» не дотянула.

Они вывалили целую корзину деликатесов, Валентина с Элеонорой принялись интегрировать их в праздничный стол, а Егор решил не терять время.

— Не уделите ли мне четверть часа, Яков Наумович?

— Охотно, Егор Егорович.

Они поднялись в гостевую комнату, где кроме широкой кровати, давшей пристанище молодой паре, стояли ещё удобные кресла.

— Присаживайтесь. Хотя что это я…Здесь первый раз, а вы, наверно, давно с хозяйкой на «ты».

— Наши мамы были дружны. Именно по её рекомендации я и знакомлюсь с вами, молодой человек. Валентина Ивановна характеризовала вас как энергичного, надёжного, но чересчур импульсивного партнёра.

— Очень рад слову «партнёр». Если курите, прошу не стесняться. Я — нет, но привык.

Директор торга перекинул ногу за ногу, откинувшись на спинку кресла. Сидя — уютнее, разница в росте не так очевидна.

— Бросил. Так о чём вы собирались вести речь?

— Как вы в курсе, у нас есть грузинский партнёр, готовый поставлять качественный товар на условиях лучше, чем возил из Москвы покойный Бекетов…

— Покойный?

— Исчез при обстоятельствах, гарантирующих именно этот исход. Простите, Яков Наумович, вокруг Бекетова произошло столько смертей, что прошу больше не касаться этой темы… Виноват, сам её затронул, — он подался вперёд, сложив ладони домиком. — Грузинская сторона продемонстрировала готовность поставлять джинсовую и кожаную одежду, а также кожгалантерею с частичной предоплатой. И, что самое важное, принимать часть денег по договору, заключённому с вами официально. Через банк.

— Часть… Я так и думал. Какова же остальная доля, неофициальная?

— Восемьдесят процентов.

— И не получив с базы торга официальный товар, вы зависли с остатками?

В глазах директора плескалась смесь сочувствия незадачливому комбинатору и интерес — как тот собирается выкрутиться.

— Не совсем. Слили прибалтийскому посреднику. Увы, с минимальной наценкой. Конечно, заработали. Но куда меньше, чем планировалось. Яков Наумович! Вы раза в два меня старше и раз в сто опытнее в торговле. Что я сделал не так и как поступить в следующий раз?

— Ого… Егор! Можно буду называть тебя по имени и на «ты»?

— Конечно. Но я предпочту оставить «вы» и с отчеством. Слишком уважаю, чтоб предложить: «Яша, пошли — бухнём».

— Чуть позже. И против баньки не возражаю. Я остановился на «ого». За несколько минут в ожидании, что женщины вот-вот прервут беседу и потянут за стол, я не расскажу всю подноготную торговли в городе. Даже ваши друзья из ОБХСС не знают её в полном объёме.

— Про «друзей» не надо, Яков Наумович. Я этим друзьям Варфоломеевскую ночь устроил.

— Знаю. В деталях. С одной стороны, заявил о себе, показал силу. С другой — нажил врагов. Партией грузинского товара вы едва не расшатали рынок дефицитных товаров. И у вас, у тебя лично, Егор, внезапно появились недоброжелатели. Думаешь, Леонов сам сообразил грохнуть «Счастье»?

— Ему начальник городского отдела велел.

— Приказал растерзать. Найти нарушения, компру на Кабушкину и Рублёвскую. Потом бы начались разговоры, увещевания. Но у подчинённого слишком рано сработал хватательный рефлекс. Обнаружил, что к проверке готовились, хвосты подчищены, и думал хотя бы десятку тысяч срубить, сувенир под ёлочку. Любой из директоров магазина, тем более — торга, отсчитал бы и ещё спасибо сказал. А ты на них спустил КГБ, сломал руку старшему оперу.