— Неуважительно как-то. А она за тебя ходатайствовала…

— Спасибо ей. Но я и сам. Тем более, это всего лишь развлечение. Хочешь — бери меня в дело. Ну а нет — без обид. Разбежались.

— Она сказала, что ты торговал золотом?

— Вот же язык без костей… — изобразил раздражение Егор. — Точно бабам ничего говорить нельзя. Объяснил ей: с этим давно покончено. Потому что — статья. А пока я нашёл схему, Кодексом не предусмотренную. Само собой, попытаются приколупаться, если всплывёт… Но чрезвычайно маловероятно, что кто-то будет копать в моём направлении.

— Туману напускаешь?

— Какой туман! Я прямо говорю — не скажу. Вижу тебя первые десять минут. Твоя сестра тебе тут же выложила про золото, ты кому про мои гешефты расскажешь?

— А вроде говорил ей, что ты рисковый и фартовый, — поддел Глеб.

— Без базара. Это когда делаешь ставку и ждёшь — сыграла она или деньги ушли в задницу. Но вот ждать, придут за мной или нет, нам не нужен такой хоккей. И тебе, Глеб, скажу: меньше знаешь — крепче спишь.

— И как с тобой говорить…

— А ты пока правила расскажи. Может, я сам первый пошлю тебя дальше, и продолжения не будет.

— Правила простые. Входной билет двести рублей, и ты мне отдашь их прямо сейчас. Минимальная ставка — тысяча.

Вот это инфляция, подумал Егор. До Нового года за билет просил сотку. Растут аппетиты у пацана… Ну, пусть потешится напоследок.

— А максимальная?

— Нет максимальной. Правда, больше пятёрки никто не положил.

— Продолжай.

Глеб всматривался в Егора столь испытующе, что, казалось, дырку прожжёт.

— Участвуют пять водителей. Чья машина останется на ходу, тот и победил. Соответственно, победили те, кто на него поставил. Я удерживаю пятнадцать процентов, всё честно.

Лейтенант потёр лоб.

— Нихрена не понятно. Допустим, два десятка игроков, вряд ли больше. По паре косарей положили в среднем, итого сорокуха. Пятнадцать процентов с неё — это шесть тысяч. Надо: нанять гонщиков, подмыть пять тачек… Не, арифметика не пляшет. Останется пшик. С двух угнанных «жигулей», разобранных и проданных, навар куда толще. А пять… Ты, часом, не разводишь?

— А ты, часом, не из мусоров? — разозлился Василевич.

— Почему «часом»? Два года отработаю в ментуре по распределению. Ольга в курсе. Не час. Потом свалю, если война в Афгане кончится, и нас не будут обувать в сапоги. Но ты не ответил, зачем тебе этот гемор? Поднимешь вчистую штуку или две, а шуму и риска… Столько людей в теме! Кто-то вложит ещё. Обиженный проигравший, например.

— Обиженный? Пусть приходит снова и играет! У нас дверь в одну сторону. Зашёл — выхода нет. Делай следующую ставку или…

— Или? Смотрю, у тебя железные яйца, парень. В самом деле? Чтоб такие заявки делать, нужно кого-то за спиной иметь. А также сверху, чтоб прикрывал и крышевал. Не блефуешь?

— Один сосунок думал — блефую. По концухе повесился.

— А если бы не повесился? Хватит духу завалить отказника?

Конечно, такого напора Василевич не ждал.

— Если один раз позволишь послать себя на Х, все будут вытирать об тебя ноги.

— Тут ты прав, Глеб. Короче, у меня предложение простое. Сейчас даю тебе две сотни. Да хоть три. Смотрю твоё автородео, пару штук поставлю. Понравится — буду ходить дальше. Нет — значит, нет. И не потому, что на тебя можно класть болт. Просто так договорились.

— Так не правильно… И за мной есть, и надо мной есть. Они не одобрят.

— Тогда не на того напал. Люди при деньгах, они с характером. И со своими условиями. Я сам решаю, куда трачу бабки, с какими девицами встречаюсь. Или ты ищешь пельменя, готового лезть в петлю?

Егор сделал последний глоток, плеснул остатки в полузасохший фикус, поймав осуждающий взгляд тётки за стойкой, и повернулся уходить.

— Стояночка… Ты уже слишком много знаешь о нас.

Тон гопника плохо удавался студенту.

— Не проблема. Могу завалить тебя прямо тут. И тогда все будут знать о Глебе Василевиче 1959 года рождения, погоняло «Баклан», только одно: он — труп.

— Ты даже мою фамилию выяснил… И год рождения!

— Само собой. Это не сложно. Подумай, я буду доверять несколько кровных тысяч неизвестному Васе Пупкину? Сам так развлекайся. Эх, жаль, что не вышло разговора.

Он решительно вышел из кафе, взяв курс на стоянку такси. Расчёт был прост: Баклан, строящий из себя крутого, не может оставить всё как есть, иначе он — в проигравших.