Не смотря на то, что историки относятся к Басмановым неоднозначно, рязанскую битву практически все считают примером героизма, русской отваги, смелости и находчивости. Одно из самых романтичных описаний защиты Рязани оставил Н. М. Кармазин, которого в симпатии к Басмановым точно не упрекнёшь:

Хотелось бы процитировать отрывок из работы В. В. Пенского, который относится к Басмановым с очевидным глубоким уважением.

Добавлю занимательный факт, очень наглядно демонстрирующий некоторую несправедливость жизни. Примерно при таких же обстоятельствах в 1512 году Симеон (Семен) Калужский, один из сыновей Ивана III и Софьи Палеолог, совместными усилиями со святым юродивым Лаврентием Калужским отразил нашествие татар под предводительством Менглет-Гирея на город Калугу. Объединившись, Симеон и Лаврентий организовали калужан на защиту города. Лишь о состоянии самой Калуги и уровне военной подготовки города, летописи умалчивают. Иронично, что Симеон был своеобразным предтечей князя-беглеца А. М. Курбского. До событий, связанных с обороной города, он пытался сбежать в Литву, но неудачно. Эта успешно выигранная битва, отпустила сыну Ивана III прошлые грехи. Более того, Симеон и Лаврентий попали в число местночтимых святых. В отличие от Басмановых, которые не дождались от потомков благодарности.

Суровая школа жизни. Это уже не Полоцкий поход, где за Фёдора всё решали старшие (по возрасту и званию). Внезапная для самих Басмановых битва была настоящим боевым крещением Фёдора и первым испытанием для юноши, превращающегося в мужчину и воина. Алексей Данилович Басманов являлся в этой битве для сына непосредственным и прямым руководителем, чьи приказы Фёдор обязан был исполнять, не мешкая и не рассуждая. Именно Алексей нёс ответственность (и отвечал бы) за все неумелые действия сына. Думать, как некоторые историки (ни разу не посетившие даже современный военный Донецк), что воевода мог позволить сыну отсиживаться где-то под лавкой, по меньшей мере глупо. И оскорбительно по отношению к памяти такого человека, как А. Д. Басманов. Удивительная неспособность проникнуть в смысл традиций и психологию других людей, хотя даже советский период в 20 веке сохранял эти самые традиции, заложенные в них смысл и энергию. «Есть такая профессия – Родину защищать», – говорит герой одного из самых знаменитых фильмов эпохи СССР «Офицеры». Речь в фильме идёт как раз о преемственности, о военной династии, о великом служении. О том, как идеалы передавались от отца к сыну и далее. Алексей Данилович жил в более ранее время. И уж точно воспитывал своего мальчика заступником, защитником, а не нахлебником. Отрадно и приятно, что в современной Рязани помнят и чтят подвиг Басмановых. Нынче в городе установлены два памятника: мемориальная доска, рассказывающая о подвиге отца и сына Басмановых. Второй – генералу и Герою Советского Союзе В. Ф. Маргелову, рязанскому уроженцу, «десантному бате», создателю ВДВ. У Василия Филипповича было пятеро сыновей, все из них пошли по стопам отца и продолжили военное дело. И это совершенно не случайно. Это прекрасный пример той самой династической «искры», которую сложно понять некоторым современным людям.

Часовня к 900 – летию Рязани с памятной табличкой, посвящённой подвигу Басмановых, г. Рязань, 2020 г.

Памятная табличка с упоминанием подвига Басмановых

Фёдор попал в поле зрения царя до блестящей победы под Рязанью. И даже до полоцкого похода, как мы выяснили, обнаружив ещё одно назначение, о котором обычно не вспоминают. Очевидно, что они плотно взаимодействовали во время расследования по делу Старицких. Скорее всего, к концу 1564 года, юноша уже не был для царя «тёмной лошадкой». Мудрый и опытный Иоанн, немало нахлебавшийся с детских лет, хорошо разбирался в людях. Скорее всего, он в самом начале понял, что перед ним перспективный помощник, с колоссальным внутренним потенциалом. После осени 1564 года, юный Фёдор Басманов озарил своей лучистой хитрой улыбкой тёмные пролёты царского дворца и не без оснований занял заслуженное место среди приближенных государя. Можно сколько угодно спорить о его истинной роли и о степени его влияния на Ивана. Увы, история не сохранила толковых свидетельств (возможно преувеличенного) влияния, ни чётких свидетельств его злодейств в роли государева ближника. У нас, по сути, ничего нет, кроме озлобленного шипения А. М. Курбского в адрес Басманова-младшего. Стоит ли принимать во внимание это злобное шипение? Тем более, что учёные устали развенчивать мифы Андрея Михайловича и разбираться в той путанице, которую он оставил потомкам. Когда очень хочется опуститься до сплетен, жареного и грязного, просто вспоминайте (кто на это способен) осеннюю, залитую солнцем и кровью, пахнущую пожарищем Рязань. Которую Фёдор и Алексей отстояли благодаря горячей молитве и воинской отваге. В это же время на другой границе, на другой меже, князь Курбский сжимал в руке меч, который нёс, чтобы опустить на голову кого-то из бывших соотечественников. Адекватному человеку, чтобы правильно расставить приоритеты, больше ничего и не надо. Остальное – лишнее.

Частенько Фёдору приписывают тот размах влияния, которым обладал Афанасий Вяземский. Абстрактно Генрих Штаден сообщает:

Всё, что можно выловить о роли Фёдора при царе из интернет-ресурсов – это досужие выдумки или художественный вымысел, выдаваемый за факты из «неких» источников (несуществующих). Можно лишь догадаться, что усилия отца не прошли даром. Представленный ко двору, Фёдор успешно начал двигаться к тем вершинам, которые покорил отец. Только быстрее (у каждого последующего поколения такие вещи происходят быстрее). Успех определялся ещё и тем, что Алексей Данилович всегда находился рядом. На первых порах он мог контролировать это движение, направлять, подсказывать и советовать. Скорее всего, так и делал, помогая Фёдору. Удерживаться было необходимо. Вокруг такие же сыновья таких же заслуженных и статусных отцов. Конкуренция огромная. Отцов мало (многие уже переступили возрастной рубеж), сыновей, желающих оказаться возле государева плеча, много. Фёдор не имел морального права быть посредственным или нерасторопным, быть тем, кто привык отсиживаться за печкой. Чтобы выжить среди мелких и хищных рыбёшек, нужны были острые зубки и хитрость. А ещё необходимо объективно быть лучше остальных. И Фёдор с этим прекрасно справился.

Итак, с 1564 года (может раньше) начинается подготовка проекта «опричнина». В 1565 году подписан приказ об её официальном учреждении. В год основания опричнины Фёдор получает весьма солидную и важную дворцовую должность – кравчего, заняв место казнённого князя П. И. Горенского. Думный дворянин Горенский из рода Оболенских находился на должности с 1560 года [148] . Незадолго до своей гибели был пожалован в думные дворяне, но прожил после этого недолго. Бывший кравчий был казнён, возможно за собственного брата Юрия Горенского, сбежавшего в Литву. Согласно С. Б. Веселовскому, это случилось в самом начале опричных казней, но учёный подчёркивает, что последовательность событий неизвестна. То ли Горенский был казнён после побега брата, то ли казнь Петра спровоцировала побег Юрия. Опирается Веселовский на воспоминания А. Шлихтинга, однако подчёркивает путаницу в первоисточнике. Сколько пустовала должность и когда именно Фёдор её получил – неизвестно. Очевидно, место освободилось после марта 1565 года. Временные рамки задает царский помин по Горенскому, данный в Троице-Сергиев монастырь [149] .

Кравчий наблюдал за всем, что относилось к царскому столу (посуда, напитки, столовые приборы). Стоял у стола, когда государь трапезничает, напротив самого государя для «разнимания и подавания кушания». В том числе в праздничные дни, дни особых приёмов и важных церемоний. При кравчем находился стольник для отнесения и перестановки блюд. Помимо участия в дворцовом церемониале, в круг обязанностей кравчего входил и развоз подарков (посылок) от царя. Можно сколько угодно перечислять регламентированные обязанности, можно удивиться – эка невидаль! Что же тут особенного? Почти прислуга с кухни! Такое мнение в корне будет неправильным. По сути, кравчий являлся своеобразным телохранителем – через его руки проходила царская пища. В эпоху, когда отравление было излюбленным средством борьбы с политическими соперниками и сильным методом психологического воздействия, доверить свою пищу государь мог лишь проверенному и надежному слуге. Абы кому такую должность отдать не могли, в частности по блату и знакомству «сыну хорошего папы». Кравчий сам пробовал то, что должен был отведать государь. Поэтому должность безопасной не считалась. Данный чин учрежден при великом князе Василии Иоанновиче в 1514 году. Изначально кравчий стоял ниже окольничего, затем эти два чина уравнялись. Кравчими становились вельможи, и почти всегда ближние свойственники государя, часто шурья. Первым кравчим назначили И. Ю. Сабурова (брата царицы). Потом должность получали князь Ю. М. Голицын, с 1531 по 1535 гг. князь И. И. Кубенский, с 1540 года Ю. В. Глинский (и снова брат царицы). В дальнейшем эту должность занимали исключительно молодые люди высокого статуса и особой близости к царю. Например, в сентябре 1598 года кравчим стал И. И. Годунов [150] .