Ничего от тебя. Ни-че-го.

Что же делать, мой друг, что же делать?

не случается, знать, волшебство.

Я тебя понимаю, конечно:

ждешь письма, мол, и почта - дерьмо...

Как ничтожно оно, как кромешно,

минусинское это МГИМО!

Как легко в политичных извивах

придавить слишком хрупкую суть...

Ну, привет, дорогая. Счастливо.

Перетопчемся как-нибудь.

6.

Эти строчки, как птичья стая,

разлетаются по листу,

словно где-то снега, растая,

присушили к себе весну,

словно эти слова сбесились

и порхать пошли, и летать,

вместо нормы своей: бессилья,

благодать неся, благодать.

И под солнечный щебет строчек

я читаю, как волшебство,

каждый знак твой и каждый росчерк,

даже точечку вместо "о".

Только капельку... ну, вот столько...

меньше щепочки от креста

я печалюсь, что слово "Ольга"

не стоит на краю листа.

В магазине сравнений шаря,

прихожу к убежденью я:

это слово - певческий шарик

в узком горлышке соловья,

это камень во рту Демосфена

на морском берегу крутом,

а у ног Демосфена - пена:

Афродиты родильный дом,

это Древняя Русь, варяги,

это Лыбидь, Щек и Хорив,

это Олины русые пряди,

это я, в них лицо зарыв...

Но щебечут, щебечут птицы,

по листу бумаги мечась...

Да слетит на твои ресницы

добрый сон. Добрый миг. Добрый час.

7.

Водка с корнем. Ананас.

Ветер. Время где-то между

псом и волком. А на нас

никакой почти одежды

лишь внакидочку пиджак.

А за пазухою, будто

два огромные грейпфрута,

груди спелые лежат.

8.

Уходи, ради Бога! совсем уходи!

Уходи, если хочешь... Но ты ведь не хочешь.

Ты сама посуди: не уходят средь ночи ж,

если страсть загрубила соски на груди,

не уходят: персты напряженнее струн,

не уходят: совсем не зажаты колени,

не уходят: ведь время погрязнет во тлене,

а на улице, Боже! такой колотун...

А на улице дует хакас и пылит

и в глаза норовит, обезумевший, вгрызться...

В одеяло - с тобой - с головою - укрыться!..

Тише! Слышишь? Уже ничего не болит.

Все в порядке. Все будет нормально у нас.

Улыбнись виновато, а хочешь - сердито,

только нет!
– никогда за окно не гляди ты:

за окном темнота, колотун и хакас.

9.

Телефонная связь через 3-91

32 - и потом... и потом набираю твой номер.

В аппарате мерцает тревожный, прерывистый зуммер,

и в кабине с тобою стою я один на один.

Я добился ответа. Но что ж не идет разговор?

Между нами возникла какая-то вроде препона.

По моей ли вине? По твоей? По вине ль телефона?

Кто такой он, контакт между нами похитивший вор?

В каталажку его! Под расстрел! Электрический стул

подвести под него! Или просто в мешок да и в воду!

Так и надо ему, негодяю, мерзавцу, уроду!..

Он, положим, наказан. А я... до утра не заснул.

10.

Жизнь ты моя цыганская,

все ж в тебе что-то есть...

Улица Абаканская,

дом 66.

Там гостевала девочка

лет двадцати двух.

Взглянешь на эту девочку,

и забирает дух.

Вспомнишь про эту девочку,

и полетит душа

бабочкой-однодневочкой,

кувыркаясь, спеша.

Вспомнишь глаза ее синие,

и поди-назови

девочку не княгинею,

не богиней любви!

Волосы вспомнишь русые,

сыплющиеся на лоб,

кисти, до боли узкие,

и колотит озноб,

словно опять в обнимочку

на неметеный пол,

словно разлучной немочи

час опять подошел...

Прямо вина шампанского

выпить - слова прочесть:

Улица Абаканская,

дом 66.

11.

Я тоже вяжу тебе вещь:

она из рифмованных строчек.