– Молодой человек! – строго сказал мэр. – Ведите себя подобающе. Пока наши доблестные солдаты сражаются за нашу свободу…

– Вы сидите здесь на собранных чемоданах, – перебил его Мэдиан, пристально глядя на мэра. – Чтобы, если у солдат ничего не получится, сразу же дать деру подальше на юг?

Гости зашелестели, миссис О’Доннелл вцепилась в нюхательные соли, а мэр побагровел и ответил мальчишке затрещину:

– Придержи язык, шлюхино отродье!

Наступила опасная, предгрозовая тишина.

– Фрэнк! – вскипела миссис О’Доннелл. – Выбирай выражения! Ты говоришь о моей сестре!

– К черту твою сестру и ее проходимца! – рявкнул мэр. – Приютили змееныша на свою голову! Нужно было оставить его подыхать в той же канаве, что и твоя сестрица!

Гости заметно оживились – вечер становился интереснее с каждой секундой. Мэк попятился к двери, пользуясь тем, что на него никто не обращал внимания.

– Теперь еще и тащить эту тварь с собой, когда… – Мэр запнулся: он наконец осознал, что говорит, и, видимо, никак не мог понять, что за странная сила заставила его сказать правду.

Высокий и сухощавый епископ, возвышающийся над толпой, как колокольня, вежливо поинтересовался:

– В самом деле, Фрэнсис, куда это вы собрались, когда наш город так нуждается в отважном лидере, а?

Под смешки гостей Мэк выскользнул из гостиной. Он был голоден, устал, а теперь у него болела голова.

«Не стоило тратить силы на Борова», – горестно подумал мальчик, направляясь к черной лестнице. Тем более что Мэку жилось получше сейчас, когда мэр отправил свое потомство далеко на юг Риады, подальше от сражений. Дети четы О’Доннелл допекали Мэка куда сильнее своих родителей. Отпрыски мэра были на диво изобретательны, поскольку знали, что Мэк горд, одинок и никогда не жалуется…

Мальчик фыркнул. Год назад что-то в нем вдруг изменилось, и троих сыновей мэра и их гадкую сестренку ждал неприятный сюрприз – Макколей вдруг стал давать отпор, хотя он сам никогда не мог предсказать, что именно у него получится. Забавнее всего было заставлять их говорить правду – но ему это не всегда удавалось. Взрослые упорно не верили «детским бредням», когда дети мэра жаловались на Мэдиана, – впрочем, виноватым все равно всегда считался Мэк, так что О’Доннелл решил отправить его в семинарию. Слишком часто из драк трое на одного его отпрыски стали выходить с кучей синяков и ссадин.

Может, Мэка уже отправили бы учиться к святым отцам, но тут вдруг в Риаде началась война, которую все взрослые называли почему-то «освободительной», – и всем стало не до семинарий.

Желудок испустил гневную трель. Мальчишка осторожно, стараясь не скрипеть ступеньками, спустился в кухню и приоткрыл дверь. Пэтси по-прежнему хлопотала на кухне, но война вылизала полки почти дочиста, оставив только хлеб и крупу. Муж Пэтси, старший лакей Джек Флинн, набивал трубку.

Вся остальная прислуга ушла, к вящему негодованию миссис О’Доннелл. Мужчин Мэк иногда видел то на баррикадах, то в дозорах, женщины трудились на уличных кухнях. Все ждали – мальчик не знал чего, но грохот пушек день ото дня становился все ближе.

Мэк шмыгнул в кухню. Пэтси устало улыбнулась и кивнула на лавку около очага. Мальчик взобрался на нее с ногами, Флинн накинул ему на плечи свой сюртук. Пэтси все время норовила подсунуть Мэку кусочки повкуснее, но сейчас единственным лакомством в ее владениях осталась четвертина сахарной головы. Кухарка отколола от нее ломтик и протянула мальчику с куском хлеба.

– Ну, что там наверху? – спросил Флинн.

– Собачатся с Боровом, – отозвался Мэк. – Господам не понравилось угощение – не привыкли к черному хлебу.

Флинн задумчиво посмотрел на красный след от руки мэра на щеке мальчишки.

– Язык бы тебе укоротить, пропащая ты душа, – проворчал лакей, приоткрыл окно под потолком и сгреб с подоконника горсть снега. Флинн завернул снег в платок и приложил к лицу Мэдиана.

– У меня не пропащая душа, – возразил Мэк. – Такая же, как у остальных.

– Послушать сорванцов О’Доннелл – так ты сущий бес, – фыркнул Флинн. – Ну-ка, как ты так уделал старшего сынка?

– Это не я, – бестрепетно отозвался мальчик, хотя считал этот подвиг достойным особой награды. – Это его брат.

– Поди ж ты, а щенок говорит, это ты его науськал.

– Я?! – Мэк широко распахнул невинные глаза. – Да как бы мне удалось? Они все меня ненавидят!

Пэтси тихо вздохнула. Если бы Мэк мог – он бы проводил все время с ее сыновьями, которые научили его куче полезных и интересных вещей, но миссис О’Доннелл то и дело вспоминала, что Мэдиан – сын ее непутевой сестры, и сурово отчитывала за то, что он водится с детьми прислуги.

Сейчас старшие дети Флиннов были у баррикад, а младших увез на юг один из братьев Пэтси, Роб Бреннон. Миссис О’Доннелл почему-то не разрешила ему забрать Мэдиана, хотя в Блэкуите почти не осталось детей, так что на улицах было пусто и тоскливо. Разве что просто так пойти прогуляться, посмотреть на баррикады и перехватить на уличных кухнях горячей каши? Мэк дожевал хлеб с сахаром и сполз с лавки.