Материалы, – Фитин снова постучал по папке пальцами, – потом посмотришь сам, а я вкратце пробегусь по ключевым моментам биографии майора. Родился он в глухой деревне в Сибири севернее Омска. До девятнадцати лет был обычным деревенским парнем, а потом жизнь его тряхнула, да так, что мало никому не покажется. В один день у него сгорела вся многочисленная семья. Бабка, отец с матерью, брат и две сестры, да еще семья отцова брата, куда они все в гости пошли. Есть версия, что подожгли батю его. Председателем тот был принципиальным, многим мешал. Но этого мы теперь уже не узнаем.

Парень чудом спасся, отец его за гармонью домой послал. А потом он чуть рассудка не лишился. По свидетельству односельчан, пятеро суток где-то в тайге пропадал и вернулся сам не свой, уже думали, не выдержали мозги-то. Но оклемался, и другой родственник по матери помог ему поступить в Омское военное училище, тогда это пехотная школа была, но не суть. Парень легко сдал экзамены на грамотность, с мандатной комиссией тоже проблем не возникло. Деревенские судачили, что сплавил его дядька, а сам в доме племяша поселился. Но Самойлов потом к родственникам пару раз приезжал и до сих пор поддерживает нормальные отношения, так что если и было что, то миром договорились. Да и что парню одному в деревне делать? Он и жену взял из соседней деревни. Перед тем как уехать, посватался, а как сам в Омске обустроился, все честь по чести свадьбу сыграли, и к себе ее забрал.

– Так он женат?

– Вдовец. Детей нет. Жена умерла от болезни в феврале этого года. Практически за неделю сгорела, один в один пока он в госпитале с обморожением лежал. М-да… судьба.

– Так он и в Зимней войне участие принимал?

– Не спеши. Его товарищи по училищу вспоминают, что Самойлов на первом курсе отличался крайней нелюдимостью. Отвечать старался «да» или «нет» или просто отмалчивался, пожимая плечами. Зато все свободное время проводил в библиотеке, просто глотая книги и газеты. Зная о том, как он потерял всю семью, парня не дергали, хотя у виска иногда крутили. На следующий год к увлечению чтением добавилось изучение немецкого и английского языков. Парень оттаял, и вдруг оказалось, что голова у него варит, да еще как варит. Представляешь, они там отлили из свинца солдатиков и переигрывали разные исторические сражения от Фермопил и до Бородино.

– Любопытно.

– Не то слово. Жаль, эта практика дальше Омска не распространилась. В общем, к концу второго года обучения Самойлов незаметно становится неформальным лидером своей роты. Он же, как мы выяснили, и оказался идейным вдохновителем коллективного письма в «Правду». Помнишь начало движения по борьбе с прогульщиками и бракоделами? Заголовок еще в «Правде» на первой полосе – «Прогульщик – значит, дезертир!»

– Боюсь, я в это время в Испании был.

– Ах да. Попали товарищи курсанты, можно сказать, прямо в цель. Их письмо вызвало большой общественный резонанс, и Лев Захарович Мехлис, он тогда как раз главным редактором «Правды» был, пригласил будущих командиров в гости. Не знаю, уж было ему на самом деле интересно или из вежливости предложил приехать курсантам, ожидая вежливый отказ, но в итоге пять человек, в том числе и Самойлов, приехали по приглашению в Москву. Тут, пожалуй, первая точка, определившая дальнейшую судьбу майора. Он рассказал Мехлису о своем видении роли особых разведывательно-диверсионных подразделений в будущей войне и, главное, смог убедить Льва Захаровича помочь ему. Так что после выпуска летом тридцать восьмого Самойлов едет не в Москву или Ленинград, а на край света, в богом забытую Читу. Там по протекции Мехлиса получает отдельную роту, которую обзывают ротой глубинной разведки и подчиняют напрямую тогдашнему командиру 57-го особого корпуса комкору Коневу. Тебя ничего тут не смущает?

– То, что Конев согласился?

– Да при чем тут Конев! Он через пару месяцев на повышение ушел. Мехлис-то к тому времени из главного редактора газеты, пусть и центрального рупора партии, пересел в кабинет начальника Главного политуправления Красной армии. Какой дурак на месте Конева стал бы артачиться в такой ситуации? Включай мозги, капитан.

– Так… А когда он разговаривал с товарищем Мехлисом?

– В октябре тысяча девятьсот тридцать седьмого.

– И вы думаете, он уже тогда планировал попасть на войну с Японией и попросил направить его в Забайкальский округ?

– А разве это не выглядит именно так?

– А мне кажется, было как раз наоборот. Это начальник ГлавПУРа подсказал зеленому лейтенанту, что в Монголии намечается заварушка. И очень вовремя, как раз времени только и осталось из Омска в Читу добраться.

– А знаешь, Михаил Григорьевич, не ошибся я в тебе. Мы почему-то эту очевидную версию и не рассматривали. Что ж, одной странностью меньше.

– Есть и другое объяснение.

– Говори.

– Я так понимаю, о том, что Япония собирается вторгнуться в Монголию, знали многие и у нас из этого секрета не делали?

– Да. Летом тридцать восьмого из ЗабВо в Монголию были передислоцированы значительные силы.

– Тогда кто мешал кому-то из наших командиров поделиться информацией со старым приятелем, совершенно случайно преподающим в Омском военном училище? А тот в свою очередь передал информацию перспективному выпускнику.

– Верно, могло быть и так. Но войны, если ты помнишь, в тридцать восьмом не случилось. Не знаю, как бы он воевал, попади из училища сразу в бой, наверное, хорошо. За год Самойлов успел сбить вполне боеспособное подразделение. Изучил театр предстоящих военных действий, не поленился даже на японской территории побывать. Наработал кое-какие тактические приемы. Ну и личный состав очень сильно подтянул. Вообще, это отличительная особенность майора – гонять подчиненных до седьмого пота. В итоге на фоне остальных частей 57-го ОК рота выделялась довольно сильно, особенно на первоначальном этапе. Выучка и дисциплина как красноармейцев, так и командиров у Фекленко, сменившего Конева, была, откровенно говоря, слабая. Еще один характерный момент: пока командовал Фекленко, Самойлов гонял своих подчиненных, но с инициативами не лез. А вот когда приехал Жуков, то оказалось, майор, тогда еще лейтенант, просто фонтанирует идеями. Никогда не угадаешь, с кем, не считая Жукова и своих замов, Самойлов больше всего общался.

– Штерн?

– Смушкевич.

– Тот самый? Заместитель Мерецкова по авиации?

– Точно. Сейчас пробивает идею, что в звене должно быть не три, а два истребителя. Летать парами он начал как раз в небе Халхин-Гола. И знаешь, что самое интересное?

– Слушаю, Павел Михайлович.

– Кое-кто из тех, кто воевал с генерал-лейтенантом Смушкевичем в Монголии, говорят, что идея эта лейтенанта Самойлова.

– Да ну. Не может быть.

– А что, может, ему Лев Захарыч подсказал? – подколол капитана Фитин.