Он был джентльменом с устоявшимися привычками, каждое утро ездил в Лондон по делам и каждый вечер возвращался на «поезде мужей»[69]. И настолько привержен этим привычкам, что вся прислуга в доме на Сассекс-сквер принялась без устали сплетничать по поводу того факта, что в среду, 17 марта, хозяин не появился дома к ужину. Хейлз, дворецкий, заметил, что «хозяйка явно разволновалась, так что за столом ей кусок в горло не лез». Вечер продолжался, а мистер Мортон не появлялся. В девять вечера молодого лакея отправили на станцию выяснить, не видели ли там его хозяина, или – упаси Господи – не произошла ли авария на линии. Юноша опросил двух-трёх носильщиков, книжного киоскёра и билетного кассира; все единодушно утверждали, что мистер Мортон не уезжал в Лондон в течение дня, что его не видели в окрестностях станции, и что уж точно, не приходило никаких сообщений о происшествиях ни на верхней, ни на нижней линии.

Утром 18-го в дверь постучал лишь почтальон[70], и всё: ни мистера Мортона, ни каких-либо сведений о нём или новостей от него. Миссис Мортон, скверно выглядевшая и разбитая после бессонной ночи, отправила телеграмму портье в холле большого здания на Кэннон-стрит, где находилась контора её мужа. И через час получила ответ: «Вчера мистера Мортона не видели весь день, сегодня – тоже». К полудню все в Брайтоне знали, что некий житель таинственным образом исчез из города или в самом городе.

Прошло два дня, затем ещё один, а мистер Мортон по-прежнему отсутствовал. Полиция предпринимала всё возможное. Джентльмен был настолько хорошо известен в Брайтоне – поскольку проживал там два года – что не составило ни малейшего труда установить следующий факт: он не выезжал из города, так как никто не видел его на вокзале ни утром 17-го, ни в любое другое время с того дня. Город взволновался. Сначала пресса взяла шутливый тон. «Где же мистер Мортон?» – вопрошали вечерние газеты. Но по прошествии трёх дней, когда о достойном жителе Брайтона, как и раньше, ничего не было слышно, а миссис Мортон с каждым часом выглядела всё более измученной и измождённой, лёгкое беспокойство сменилось тревогой.

Появились смутные намёки на нечестную игру. Просочились новости, что пропавший джентльмен в день своего исчезновения имел при себе крупную сумму денег. Ходили также неясные слухи о скандале, связанном с самой миссис Мортон и её прошлым, о котором ей, тревожась за мужа, пришлось рассказать детективу, ведущему дело.

Зато в субботу в вечерних газетах появились следующие новости:

«Действуя на основании полученных сведений, полиция сегодня ворвалась в один из номеров Рассел-Хауса, высококлассного особняка с меблированными комнатами на Кингс-Парад, где и обнаружила нашего пропавшего известного горожанина, мистера Фрэнсиса Мортона, которого ограбили, а затем заперли в этой комнате в среду, 17-го. Когда мистера Мортона нашли, он находился в последней стадии истощения. Его привязали к креслу верёвками. Рот замотали толстой шерстяной шалью. Поистине, это настоящее чудо, что, оставшись без еды и страдая от нехватки воздуха, несчастный джентльмен пережил ужасы четырёх дней заключения.

Пострадавшего доставили в его дом на Сассекс-сквер, и мы рады сообщить, что поспешивший на помощь доктор Меллиш заявил: пациенту не угрожает серьёзная опасность, а отдых и надлежащий уход вскоре вернут его к жизни.

Одновременно наши читатели с безграничным удовлетворением узнают, что полиция нашего города, как всегда, проницательная и деятельная, уже раскрыла личность и местонахождение трусливого головореза, совершившего это беспрецедентное насилие».

ГЛАВА XXV.

ОБВИНЯЕМЫЙ

– Сам не знаю, – мягко продолжил Старик в углу, – что именно заинтересовало меня в этом деле с самого начала. Конечно, в нём не было ничего особенного или загадочного, но я поехал в Брайтон, поскольку чувствовал, что за необычным нападением – без сомнения, случившимся после ограбления – кроется нечто более глубокое и тонкое.

Должен сказать: полиция разрешила свободно сообщать всем интересующимся, что у неё имеется ключ к разгадке. Достаточно легко установили, кто был квартирантом, снимавшим меблированную комнату в Рассел-Хаусе. Некий Эдвард Скиннер снял комнату около двух недель назад, но уехал якобы на два-три дня как раз в день таинственного исчезновения мистера Мортона. 20-го числа мистера Мортона нашли, а через тридцать шесть часов общественность с удовольствием узнала, что мистера Эдварда Скиннера выследили в Лондоне и арестовали по обвинению в нападении на мистера Фрэнсиса Мортона и изъятии у того суммы в 10 000 фунтов стерлингов.

Затем к и без того ошеломляющему делу добавилась сенсация – поразительное заявление о том, что мистер Фрэнсис Мортон отказался предъявлять обвинение[71].

Но этим делом, натурально, занялось министерство финансов, и оно вызвало в суд мистера Мортона в качестве свидетеля, так что сей джентльмен – пусть даже он хотел замять дело или каким-либо образом был запуган требованием поступить так – ничего не выиграл от своего отказа, за исключением дополнительного любопытства публики и нарастания сенсационности таинственного происшествия.

Ну вот, всё это меня заинтересовало и привело в Брайтон 23 марта, чтобы увидеть, как арестованный Эдвард Скиннер предстал перед судьёй[72]. Замечу, что он был вполне заурядным субъектом. Белокурый, румяный, курносый, с намечающейся лысиной – в общем, олицетворение зажиточного, скучного «джентльмена из Сити».

Я перебросился парой слов с соседями по зрительской ложе и догадался, что красивая и стильная женщина, сидевшая рядом с мистером Реджинальдом Пеписом, известным адвокатом Короны – миссис Мортон.