“Не оставляй меня во тьме…” — О, Боже, это голос Саймона, он где-то здесь, я нужна ему. Нужно бежать на голос, срочно бежать…

Шаг, и мне показалось, что я чувствую, как мои лёгкие наполняются кислородом. Рывок, и ощущение боли пробило по всему телу. Ещё рывок, и мои глаза открылись. Я в тёмном помещении, чьи очертания сложно разобрать от рези в глазницах.

Блять, как же больно…

Такое чувство, что грудную клетку раздробило на части. Пытаюсь пошевелить рукой — не получается… Еле поворачиваю голову, чтобы убедиться в том, что руки у меня на месте.

На запястье цепочка с иконой Святого Христофора…

Саймон?

Я слышу скрип двери, а затем крик. Незнакомая женщина бежит ко мне сломя голову, она будто знала, что я открыла глаза. За ней в помещение врывается мужчина в больничной форме.

— Она пришла в себя, она пришла в себя, — несдержанно плакала незнакомка. Я не понимаю, кто это? Мне вообще сложно собрать мысли… А врач уже светит мне фонариком в глаза, будто мне и без того легко держать веки открытыми.

— Сара, ты меня слышишь? — спрашивает доктор. Не знаю, что сделать, чтобы он понял, что слышу. Он повторяет вопрос, и я моргаю. — Миссис Стелс, прошу, выйдите, нам нужно провести несколько тестов. — Это мама Саймона? Что она здесь делает?

***

8 ноября 2007 года. Вчера я больше всего боялась уснуть… Боялась того, что потом не смогу открыть глаза. Это так страшно — осознавать, что ты можешь потеряться там, где живым не место. Однако доктора меня не спрашивали, когда вводили в вену успокоительное. Я даже не дождалась прихода мамы. И поэтому увидела её только сегодня утром. Мои глаза почти забыли её за одиннадцать долгих дней. Она будто постарела на несколько лет. Моё сердце чуть не вырвалось наружу, когда самый родной человек вошел в мою палату.

Мама старалась держаться и не реветь, ведь врачи предупредили её, что мне нельзя волноваться. Мой хрупкий организм ещё далёк от того, чтобы внушать доверие медикам.

Мне хотелось её обнять, сказать, что я её люблю. Но грёбаная трубка в моей глотке и полное бессилие не позволили мне этого сделать.

Сейчас я жду, когда настенные часы в моей палате пробьют 16 часов 00 минут. Ведь именно в это время ко мне должны прийти Майкл и Саймон. В этом невыносимом ожидании я увидела только один плюс — от нервов ко мне вернулись движения пальцами, которые инстинктивно начали стучать по белоснежной простыни несколько минут назад.

В комнате раздался еле различимый звук отворяющейся двери, а затем послышался шорох шагов от обуви в бахилах.

Первым я увидела Майкла, его глаза были опухшими, как будто он проплакал всю ночь. О, нет, у Саймона были такие же… Они что, всю ночь проревели вместе, как две подружки, пересмотревшие мелодрамы? Кажется, ко мне уже возвращается чувство юмора. Это хороший знак!

— Маленькая моя, — О, Боже, как это волнительно прозвучало. Я не ощущала таких мурашек на внутренних органах даже тогда, когда слышала эту фразу в первый раз. Тёрнер поцеловал меня в лоб, а затем в щеку. Я знаю, он мечтает коснуться моих губ, но пока это невозможно.

— Я так скучал по тебе, — его голос на грани дрожи и нервного срыва. Сама не понимаю, как начинаю плакать. — Тише, тише, — осторожно снимая слёзы с моих щек, шепчет Майкл.

Саймон стоит в стороне, не произнося ни слова. Он ужасно выглядит, даже хуже, чем тогда в подвале. Его глаза улыбаются, но челюсть напряжена.

— Тебе не больно? — спрашивает Тёрнер. Зачем? Он же понимает, что я совру.

Отрицательно качаю головой. Интересно, Майкл поверил мне? Вот Стелс точно не поверил, я вижу мимолетную эмоцию на его усталом лике. Так же на меня смотрит мама, когда знает, что её дочь врёт.

Наконец-то Саймон решается подойти ближе. Парень слегка касается пальцами тыльной стороны моей ладони.

— С возвращением, Сара, — он улыбается, зная, что мне приятно видеть и слышать его здесь. Не могу оторвать от них глаз. Только сейчас понимаю, что скучаю по ним здесь и сейчас. Да, два моих любимых переростка рядом. Но я не могу их обнять, это портит впечатление от момента. Чувствую себя хрустальной куклой, по крайней мере такой же хрупкой.

Во всех слезливых романах, которые я когда-либо читала, в финале главные героини думали только о своих возлюбленных, о чувствах и эмоциях к ним. Сейчас же мне кажется это глупым. Ведь мир не сходится в одном человеке. Это абсолютная чушь! Полюбив по-настоящему, безо всяких отклонений (будем так это называть) — вы никогда не забудете о своих родителях и друзьях. Пока я была в коме, у меня не было времени думать об этом. Всё пришло только сейчас. Странно объяснять то, что нельзя изложить даже в тысячах предложений. Как объяснить, что тебя нет, пока ты не услышишь знакомый голос с другой стороны? Наши жизни ничего не стоят без людей, которые помогут найти тебе путь в кромешной темноте.

***

23 декабря 2007 года. Никогда не думала, что в ненавистном Сентфоре такая красивая зима. Такая заснеженная и морозная. Я нечасто в своей жизни видела снег, год назад в это же время вообще гуляла на пляже солнечной Флориды. Но сегодня — наслаждаюсь легким пощипыванием на лице от холода, гуляя с Тёрнером и Стелсом недалеко от дома.

— Я думал, что придушу её, — не удивляйтесь, это Майкл, и речь идёт обо мне. Мой невыносимый парень жалуется другу, что еле смог вытащить меня на улицу. Он такой заботливый, милый и ворчливый. Я каждый день вижу осуждающий взгляд его глаз цвета мятных листьев, когда ем что-то, что запретили врачи, или пытаюсь сделать хотя бы растяжку для ног.