— Ясно, — рычит Дункан. – Значит, променяла меня – свою семью! — на этих так называемых друзей. Да они ради тебя пальцем о палец не ударят, если ты станешь бесполезной. Выкинут куда-нибудь в море, как мусор. Как тот долбоеб, который решил ради прикола переехать тебя на мотоцикле, когда ты не захотела его обслужить… Помнишь, а? Такое вряд ли забудешь. Я сутки сидел с тобой и думал, что ты не жилец на этом свете. Тоже неплохая история о детстве, правда? Может, и ее расскажешь? Или, может, как я хоронил твою никчемную мамашу, подохшую от белой горячки?

— Я тоже много раз сидела с тобой после твоих драк, Дункан. И делала для тебя все, что ты просил.

— Господи… Да я вообще не об этом! Мы же не на рынке! Это всегда меня бесило – у тебя все время как будто калькулятор в голове работает…

— Без моего калькулятора мы бы очень быстро умерли с голоду.

— Да уж. Твой калькулятор просто отличный. Раз уж ты решила поделиться со своими друзьями – или как ты их называешь, деловые партнеры? – подробностями своего детства, можешь заодно поделиться, как ты училась сводить дебет и кредит. Или у тебя с рождения был этот талант с первого взгляда определять, стоит ли чей-то дорогой костюм и красивая укладочка того, чтобы тебя хлопнули по жопе, назвали милашкой и оттрахали во все…

Стоит ли дать в морду молодому крепкому орку, который не ниже тебя и на пару десятков килограммов тяжелее, а также сильнее и быстрее, несмотря на все твои кибернетические улучшения? Рактер для себя решает этот вопрос положительно.

— Простите, но у меня больше нет сил это слушать.

От удара Дункан лишь шатается, но этого хватает, чтобы подкравшийся сзади Кощей сделал подсечку, быстро ударив его под колени – не заостренной, конечно, стороной конечностей. Дункан с грохотом падает, задевая стол. Если бы Рактер собирался убить Дункана, Кощею хватило бы одного точного удара, и жертва даже не успела бы заметить его.

— Да у нас тут джентльменство, — цедит Дункан, не пытаясь подняться, вытирая тыльной стороной руки кровь из разбитого носа. – Чудесная вы парочка, я вам скажу. Русский психопат, помешанный на железяках, и моя сестра – воровка, шлюха и убийца. Прекрасный Принц под стать Золушке. Что, неинтересно слушать, как ваша ненаглядная зарабатывала на жизнь?

— На самом деле мне очень интересно, — честно говорит Рактер. – И про это, и про кредстик, и про юбку с цветами. Но я предпочел бы услышать все это от самой Шей.

Шей на протяжении всей этой отвратительной сцены сидит на диване неподвижно, как жена Лота, белая, как — ну, не как мел, с ее цветом кожи скорее как пепел. Гоббет ссыпает этих злополучных тараканов, которых Шей зачем-то продолжает держать в горсти, в ее карман, потом отряхивает ей ладони; Шей молча позволяет ей все это сделать.

Потом она, словно робот, которого внезапно включили, улыбается, встает и ясным голосом говорит:

— А не пойти ли нам сыграть следующую партию к Тетушке Чэн? Неохота собирать все эти фишки с пола.

— Точняк. А пива с чипсами лучше прикупить по дороге, а то Добрейшая за каждую крошку срубит денег, — замечает Гоббет, как рачительная хозяюшка.

Они все обходят опрокинутый столик, лужу разлитого пива и сидящего на полу Дункана. Словно его там и нет вовсе.

— Так вот, насчет подсчета фишек, — обыденным тоном говорит Из0бель, выходя из каюты — продолжая прерванный разговор. – Гоббет, у тебя не получится сразу научиться проделывать это в уме. Даже у меня не получалось. Попробуй записывать числовые значения в блокнот…

И вечер продолжается почти как раньше, если не считать, что они сменили дислокацию на зал маджонга Добрейшей: щелканье костяшек о стол, болтовня, смех, запах пива. Про Дункана никто не вспоминает: ситуация и так достаточно паршивая, чтобы усугублять ее утешениями и объяснениями.

В конце концов, для маджонга в самом деле нужно четыре игрока, пятый — всегда лишний.

И лишь под конец здорово опьяневшая Гоббет вдруг роняет невпопад:

— Шей, кто бы что ни говорил, ты потрясная. То есть, ну, вдруг ты не в курсе. Хотя про это весь Гонконг в курсе. Я тебя люблю ужасно.

— Спасибо, приму к сведению, — бледно улыбается Шей. – Знаете, ребята, мне надо перекинуться парой слов с Добрейшей насчет будущих забегов, так что идите-ка на «Дырявую калошу», время уже позднее.

Она держится молодцом, и если бы Рактер видел лишь то, что доступно человеческому взгляду, он бы ни за что не заподозрил, что ей очень, очень не хочется возвращаться на корабль.

Остальные, кажется, верят, что у Шей есть какие-то дела с Добрейшей Чэн, — и уходят; Рактер тоже делает вид, что собирается на “Дырявую калошу”, но, выйдя за двери зала маджонга, не торопится удаляться. В тепловом инфракрасном диапазоне Кощея сквозь стены здания видно, как Шей вместо того, чтобы пойти общаться с Добрейшей, одиноко сидит за столиком в плохо освещенном углу. Один из работников заведения приносит ей зеленую бутыль с прозрачной жидкостью – уже не пятиградусное пиво, а крепкую соджу, и Шей с каким-то мрачным исследовательским интересом опрокидывает один стакан за другим. Время от времени к ее столику подходит и пытается завязать разговор кто-то из гостей Чэн, но все быстро понимают, что ловить тут нечего.