«Есть в этом что-то, — согласилась с Вальбургой Анна. — Никто же не знает, что я вообще ничего не помню. Может быть, мое свидетельство поможет вытащить его из тюрьмы?»

И в этот момент с ней произошла невероятная вещь: она вспомнила. Это не было похоже на «Внутренний Голос», которым память Анны общалась с ней в первые недели после ее «воскрешения». Не диалог, не подсказка, даже не девятый вал информационной бури, когда она одномоментно получала от прошлой себя целые языки, — латинский, немецкий, древнескандинавский, — и большие разделы знаний, типа «Древних рун» или «Нумерологии». А в последнее время, «память», вообще стала работать гораздо тоньше и «на пониженных оборотах». Все еще подбрасывала «по доброте душевной» какие-то крохи, но очень скупо, размеренно и совсем нечасто. Однако сейчас это была именно Память с большой буквы. Возник даже эффект полного «погружения» в то самое прошлое. И она вспомнила по-настоящему.

Дела в те дни шли отвратительно. Тучи сгущались, и было полное ощущение надвигающейся беды. Казалось бы, куда хуже? Война «малой интенсивности» тянулась уже почти два года. Но сейчас она стремительно превращалась в полномасштабную гражданскую войну. Видеть это было дико и страшно, и от бессилия остановить этот кошмар сжимались кулаки. И все-таки никто не мог даже предположить, что все решится вот так сразу, в один проклятый день. Тем более, никто не думал о смерти. Вернее, думали, — как без этого, — но как-то отстраненно, «не принимая близко к сердцу». Молодые редко думают о такого рода вещах. И тем не менее, воспитание брало верх. Традиция требовала, чтобы, идя в бой, ты не оставлял за собой недоделанных дел и неисполненных обязательств. Осознав, что она смертна никак не меньше Маккинонов, в последние дни октября она начала потихоньку приводить дела в порядок. И в тот день, вернувшись домой с какой-то пьяной Хэлоуинской вечеринки, — где и у кого, она была, так и не вспомнилось, — Анна села писать письмо… Кому? Какой-то женщине по имени Гита, о которой снова же ничего не помнила. Итак, она сидела у секретера и писала письмо, когда перед ней прямо из воздуха соткался серебристый призрачный грим.

— Прости, милая, — сказал Патронус Сириуса его незабываемым мягким баритоном, — я знаю, что не должен этого делать, но здесь сейчас убивают Поттеров …

И еще один фрагмент.

Ночь была освещена пожарами, — в Годриковой впадине горели дома, — и расцвечена цветными росчерками проклятий… Весьма впечатляющая картина. Подлинная иллюстрация к теме Гражданская война в волшебной Британии. Впрочем, Анне было не до красот. Она уже порядком выдохлась, — бой слишком быстро принял ожесточенный характер, — и не знала, сколько еще выдержит сражения такой интенсивности. Устанет, начнет ошибаться, и все, собственно. В бою нет места промахам…

Краткой аппарацией она переместилась ближе к соседнему дому, в который мгновение назад попала «Бомбарда Максима», увернулась от чего-то вроде «костедробильного», ударила с двух палочек длинной серией атакующих заклятий, и очередная атака пожирателей захлебнулась. И Анна вдруг оказалась, словно бы, в паузе между прошлым и будущим, в крошечной лакуне в ткани мироздания. И этого мгновения ей как раз хватило, чтобы окинуть поле боя своим фирменным «долгим» взглядом. На стороне Света, — как бы претенциозно не звучало это название, — сражалось сейчас человек пятнадцать. Впрочем, «сражались» неподходящий термин. Четверо были убиты, пятеро достаточно тяжело ранены и тоже вышли из боя. В строю оставались она и еще шестеро бойцов, из которых в лицо она нынешняя знала лишь Блэка и Фрэнка Лонгботома…

А потом «пауза» завершилась, и ей пришлось выставлять щиты. Три щита один за другим, и каждый мощнее предыдущего. На то, чтобы контратаковать не хватало времени и сил, потому что против нее вышел настоящий тяжеловес. Валериан Долохов — младший брат Антонина, — считался одним из сильнейших боевых магов Темной стороны. Их бой продлился считанные секунды, и Анна все время чувствовала, что проигрывает. Уступает в скорости кастования, не так точна, как надо бы, и вкладывает в заклинания меньше сил, чем ее противник. И все-таки она смогла. Не победить, об этом не могло быть и речи, но хотя бы не проиграть. Он убил ее, — какое-то неопознанное смертельное проклятие, — а она его. Била наверняка, Авадой, и последним, что она запомнила, были мертвые глаза Долохова…

Это было невероятное погружение в прошлое. Эмоционально тяжелое, но первое такого рода воспоминание за все время ее жизни в этом мире. Что-то, что дало ей массу новой информации о самом бое и о людях, которые в нем участвовали. Она, разумеется, не могла так сразу опознать всех, кого увидела внутри открытого ей воспоминания, но зато запомнила их лица и могла теперь попробовать узнать, кто был кем в ордене Феникса. Однако, куда важнее было то, что Анна узнала о самой себе, о той, какой она была прежде. Это была попросту выдающаяся женщина, великолепный боец и хороший друг. Но вот она-то как раз в ордене не состояла…

— Хорошо, — сказала она вслух. — Вы могли меня об этом даже не спрашивать, Леди Вальбурга. Разумеется, я дам показания. Он был там. Именно Сириус вызвал меня Патронусом к дому Поттеров. Мы сражались вместе, рядом друг с другом. Я готова подтвердить это под присягой, так что можете начинать.

Вальбурга ей на это ничего не ответила, только посмотрела каким-то странным взглядом, словно готова была заплакать и боролась с собой, чтобы «не опозориться». Беллатриса, к слову, тоже молчала. И тоже смотрела на Анну как-то иначе, чем минуту назад. Похоже, от ее слов обе женщины лишились дара речи.

«Они что, думали, что я брошу друга подыхать в Азкабане? — подумала она в раздражении. — Совсем спятили!»

О том, что, возможно, Сириус не совсем друг, и что, скорее всего, он отец Лизы, она сейчас старалась не думать.

— У меня есть хороший адвокат, — сказала она, чтобы прервать молчание. — Швейцарец. Он мог бы взяться за это дело. Хотя, с его слов, я поняла, что мэтр Сюрте ничуть не хуже.

— Сюрте уже настроил против себя и Следственный отдел, и Аврорат, — возвращаясь к жизни, сообщила Беллатриса. — В Визенгамоте от его вида людей начинает трясти. Поэтому, если у тебя есть толковый и надежный юрист, я думаю, мы воспользуемся твоей помощью.