Вдобавок ко всему прочему, из-за нескольких месяцев без дождя им грозил серьезный неурожай. Три брата… их семья вряд ли могла позволить себе прокормить их всех. Далан точно знал, о чем думали его родители. Он довольно долго был подмастерьем, так что через год или около того смог бы самостоятельно зарабатывать деньги и стать опорой своей семьи. В то время, как его младший брат был еще младенцем в пеленках, родители, естественно, с трудом представляли расставание с ним. А вот Эрлан казался совершенно лишним. Возможно, для него было бы лучше совершенствоваться вместе с этим даосом.

Если ему повезет и он добьется успеха, это будет потрясающе. Даже если нет, он сможет прокормить себя и вырасти, независимо от того, будет ли зарабатывать на жизнь гаданием или обманом. Оба варианта могли бы сойти за его собственный жизненный путь.

Мучунь чжэньжэнь и близорукий глава семьи вскоре заключили «сделку». Чжэньжэнь оставил серебряный слиток, в обмен на который Чэн Эрлан должен был пойти с ним. С этого момента он перестал бы носить имя «Чэн Эрлан» и сменил бы его на «Чэн Цянь». Сегодня днем он разорвет узы с этим миром и отправится за своим наставником.

Далан был на несколько лет старше своего второго брата. Они мало разговаривали и вовсе не были близки. В то же время, с самого раннего возраста, младший брат проявлял благоразумие. Он не рыдал без причины и не доставлял хлопот. Он носил то, что носил его старший брат, ел то, что ели его мать и младший брат, брал на себя инициативу, если вопрос касался домашних дел, и никогда не жаловался.

Далан любил его и заботился о нем от всего сердца, хотя и не говорил этого.

Но он никак не мог спасти ситуацию. Родители были слишком бедны, чтобы вырастить Чэн Цяня, а Далан все еще не стал опорой для семьи, его слова не имели веса. Но, как бы там ни было, Чэн Эрлан — их собственная плоть и кровь, насколько нужно быть безжалостными, чтобы продать его?

Чем больше Далан думал об этом, тем хуже себя чувствовал. Его посетила мысль, что следовало бы ударить этого старого шарлатана по голове большим железным ковшом, но не хватило храбрости — в конце концов, он не был бы простым подмастерьем, если бы был таким смелым. Да и разве его брат не заработает больше, грабя и мародерствуя?

Чэн Цянь, отчасти, догадывался о плане своих родителей и сдерживаемом разочаровании старшего брата.

Отец работал с рассвета до заката. Брат уходил, когда звезды еще мерцали в небе и возвращался домой с восходом луны. Мать не задерживала на нем взгляд, отдавая всю свою заботу новорожденному. Его не воспринимали всерьез, даже если не били и не ругали. Чэн Цянь хорошо понимал это и вел себя достаточно тактично, чтобы не нарваться на неприятности. Самое возмутительное, что он делал за всю свою жизнь, — это залезал на большое дерево старого туншэна и слушал, как он объясняет эти дрянные святые писания.

Чэн Цянь работал добросовестно и усердно. Он считал себя слугой, но никогда — сыном.

Дети обычно разговорчивы и беспокойны, но, поскольку Чэн Цянь не считал себя сыном, он, естественно, не пользовался привилегией быть болтливым и непослушным. Чэн Цянь привык сдерживать свои самые сокровенные чувства, и рано или поздно слова, которые он не мог произнести, должны были провалиться внутрь, проделав множество крошечных дырочек в его маленьком сердце 6.

6 Китайская идиома: «у человека много отверстий в сердце» означает, что «он сверхчувствителен»

Мальчик с тысячами отверстий в сердце знал, что его продали родители. Но, как ни странно, он чувствовал себя удивительно спокойно, будто бы ждал этого дня.

Перед его отъездом больная мать Чэн Цяня встала с постели, хотя делала это крайне редко. Дрожащим голосом она отозвала сына в сторону и с красными глазами вручила ему сверток. Там была сменная одежда и дюжина лепешек. Излишне говорить, что одежда была перешита с вещей его старшего брата, а лепешки — сделаны отцом накануне вечером.

Но, в конце концов, Чэн Цянь — ее плоть и кровь. Глядя на него, мать не удержалась, пошарила в рукаве и, пошатываясь, вытащить оттуда небольшую связку медных монет. Потускневшие от времени, они неожиданно заставили сердце Чэн Цяня дрогнуть. Он стал похож на маленького замерзшего зверька, который, с осторожностью принюхиваясь к снегу, каким-то образом учуял запах матери.

Однако его отец также заметил связку. Он кашлянул, и мать со слезами на глазах вынуждена была положить их обратно.

Запах матери походил на отражение луны в воде и, внезапно, снова растаял в воздухе, прежде чем Чэн Цянь успел сделать второй вдох.

— Иди сюда, Эрлан, — мать взяла Чэн Цяня за руку и повела его во внутреннюю комнату. Она начала задыхаться уже через несколько шагов.

Устав, женщина тяжело опустилась на скамью. Указав на масляную лампу, свисающую с потолка, она слабым голосом спросила:

– Эрлан, ты знаешь, что это?

– Бессмертный Вечный огонь, — Чэн Цянь равнодушно посмотрел наверх.