Юноша ощутил, как у него кровь застыла в жилах.

Чэн Цянь внезапно спрыгнул с крыши.

К тому моменту хозяин, будучи уже в довольно преклонном возрасте, лег спать. В доме осталась только его дочь, занимавшаяся счетами. Когда Чэн Цянь внезапно появился перед ней, девушка вздрогнула. Его привычка игнорировать других людей произвела на нее неизгладимое впечатление, потому она побаивалась говорить с ним. Но сейчас, юная барышня робко подошла к нему и спросила:

— Молодой господин, чем я могу вам помочь?

— О... — едва эти слова слетели с его губ, Чэн Цянь тут же почувствовал себя глупо. Он замешкался на мгновение, затем улыбнулся, с некоторой долей самоиронии, и достал несколько монет.

— Барышня, пожалуйста, помогите мне купить кое-что.

Немного погодя Чэн Цянь, с двумя кувшинами вина и пакетом из промасленной бумаги в руках, уже вовсю стучал в дверь Янь Чжэнмина.

Из-за двери донесся нетерпеливый голос:

— Я в уединении. Что за шум?

Чэн Цянь впервые видел кого-то, кто отправлялся в уединение так внезапно.

Юноша молча стоял у входа и думал: «Почему это я должен быть с ним таким обходительным?»

Оглядываясь назад, он размышлял: когда это он так вежливо стучал в дверь комнаты Янь Чжэнмина? Когда это он так старательно успокаивал Янь Чжэнмина?

«Может быть, я тоже боюсь?» — решил Чэн Цянь.

Подождав еще немного, юноша начертил в воздухе тонкую линию и без труда открыл дверь. После чего, у всех на виду, он неторопливо приподнял подол своего ханьфу и без малейшего колебания вошел в комнату главы клана. Пока Янь Чжэнмин стоял с открытым ртом, Чэн Цянь небрежно, будто это было его собственное жилище, поставил на стол вино и пакет с угощениями, а затем сказал:

— Ты в порядке? Разве тебе уже недостаточно?

Янь Чжэнмин растерянно молчал.

Чэн Цянь взглянул на него, открыл пакет из промасленной бумаги, вынул несколько наскоро сделанных пирожных и откупорил один из сосудов. Из горлышка тут же пахнуло вином. В другом кувшине был сироп. Опасаясь, что сахар осел на дно, Чэн Цянь поднял кувшин и энергично встряхнул его. Затем он смешал их содержимое и позвал Янь Чжэнмина:

— Иди, поешь.

— Мне не нужна твоя благотворительность, — произнес Янь Чжэнмин.

—Ты действительно не хочешь попробовать? — ответил Чэн Цянь.

Янь Чжэнмин на некоторое время замолчал, а затем, без особого энтузиазма, подошел к нему.

Чэн Цянь встал и произнес:

— Я позову Ли Юня и сестру...

— Эй, — Янь Чжэнмин потянул его назад. — Не надо их звать. Они были очень заняты в эти дни. Кроме того... после твоего ухода у нас не было привычки отмечать праздники. Садись и выпей со мной чашечку.

Поколебавшись мгновение, Чэн Цянь все же сел за стол, и принялся наблюдать за тем, как Янь Чжэнмин взял две чашки, наполнил их и пододвинул одну к нему.

— Ты сможешь это выпить?

— Да, — кивнул Чэн Цянь, — но я давно его не пил.

С другой стороны стола Янь Чжэнмин пристально смотрел на лицо Чэн Цяня. В пятнадцатый день месяца луна всегда светила слишком ярко. У Чэн Цяня возникло стойкое ощущение, что взгляд его старшего брата был необычайно глубок.

— Я заметил, что ты пьешь только чистую холодную воду. Поэтому я подумал, что из-за метода своего самосовершенствования ты не можешь пить или есть что-либо еще.

Чэн Цянь сделал небольшую паузу, а затем небрежно сказал:

— Я сформировал свой изначальный дух в камне сосредоточения души, поэтому у меня нет необходимости в пище. Хорошая еда и вино легко пробуждают желания. Они тревожат разум, это может стать фатальным при встрече с Небесным Бедствием. Потому я вынужденно отбросил все эти ненужные вещи.

В конце концов, у всех заклинателей смертное происхождение. Желания плоти будут преследовать их всю жизнь, особенно потребность в еде. Даже практикуя инедию, большинство заклинателей все еще сохраняли эту привычку из прошлого. Если бы они, в определенный момент, не очищали бы свой разум и не отказывались бы от желаний, они до сих пор оставались бы во власти смертных страстей.

Янь Чжэнмин кивнул. Существовало так много слов, которые он хотел сказать Чэн Цяню. Но юноша не знал, с чего начать, поэтому он мог только дуться и пить.

Чэн Цянь сделал маленький глоток из чашки. От вина там было только название. Сахарный сироп почти полностью подавил алкогольный привкус. Когда сладость достигла его лба, Чэн Цянь на мгновение почувствовал себя ошеломленным. Он поджал губы и поставил чашку на стол. Прошло некоторое время, прежде чем ощущение во рту исчезло. Казалось, будто это пробудило его заржавевшие чувства.