— Тук-тук, — сказал кто-то от дверей.

Я тут же вскочил, выхватил за шкирки одного из захваченных в плен наркоманов из прачечной, которые в рядок сидели у стеночки, и приготовился защищаться. Снага, зашуганный до последней крайности, даже не сопротивлялся, смирившись со своей судьбой метательного снаряда.

— Кто там? — поинтересовался я.

— Сто грамм! — буркнул знакомый голос. — Иван Иванович за Бабаем Сархановичем. Пошли уже, у нас дел много.

— Пошли, — я-то в целом был не против. — Ты давай только бардак тутошний прекрати, а то такая дичь творится, что и Прорыв может произойти. У тебя получится, я знаю.

— Давай, Бабай. Пусти меня внутрь. Поговорим, разберемся…

— Сначала — останови это.

— Предлагаешь разгрести дерьмо за тобой? — голос Риковича был полон желчи. — Это ведь ты устроил.

— Я когда-то оставался в долгу? Это пойдет на пользу. Мне, тебе, Орде, России. Я расскажу тебе, что произошло на мосту и дам охеренную зацепку, а? — конечно, ему это должно было быть интересно.

— Ладно…

За дверцей замолчали, а потом даже сквозь обмотки я увидел, как полыхают золотом все мои защитные татау. Те, которые должны были уберечь от магии и ментального воздействия. А потом я услышал храп: это заливался соловьем мой неиспользованный метательный снаряд, которого я так и держал на вытянутой руке. Безбожно дрыхли и все остальные — у стеночки. Оглянувшись на мониторы, я увидел, что мертвецким сном спит вся тюрьма. Все, кто выжил.

— Вот, теперь заходи, — сказал я и открыл дверь.

Рикович шагнул внутрь. Из носа и ушей у него текла кровь, но глаза горели тем самым, фамильным, бешеным огнем.

— Я знаю, как узнать, кто стоит за… — начал я, а потом скорчил рожу: не было ничего тупее, чем обсуждать такие вещи в этих стенах. — Ты забираешь меня? Мы сваливаем? Мне нужен мой ящичек со стилосом и бердыш.

— Найдем! — кивнул сыскарь.

— Тогда погоди, надо забрать отсюда еще кое-кого… Или не надо? — Промилле вроде как не маленький мальчик, и говорил, чтобы в случае чего я выбирался самостоятельно.

Я пощелкал клавишами, разглядывая картины спящих тел среди погрома, и не находя эльфа. Раздумье было недолгим — я и так очень задержался. Мне нужно было к Эсси!

— Всё, здесь я закончил. Пошли за стилосом!

И мы пошли.

— Я одного понять не могу, Иван Иванович — что за бардак тут вообще творится? Я, конечно, дикарь и вырос в пустошах, но даже в свои юные годы кое-чего повидал, и абсолютно точно понимаю: вы в состоянии навести порядок! Вы — это государевы люди. Я видел в деле опричников Воронцова, осознаю возможности менталистов из правящего дома, соображаю, что при желании вы можете под плотный колпак взять любого человека и любой населенный пункт — технических средств в достатке, видал в сервитуте… Да и настоящих патриотов, толковых исполнителей — хватает. Ты ведь не один целовальник в Сыскном приказе, верно? Но вы терпите такую дрянь, рядом с которой Хтонь покажется детским садиком! Государь терпит! — я пнул какую-то деревяшку, и она, раскручиваясь в воздухе, полетела в сторону кромки воды и плюхнулась в озеро.

Не озеро — море! Это было самое настоящее море, бескрайнее и великолепное. Байкал! Рикович решил взять паузу — хотя бы на полчаса, и потому приказал посадить конвертоплан на берегу, недалеко от истока Ангары, у поселка Листвянка. Просто я его капитально задолбал, раз за разом поясняя, что не собираюсь с ним ни в какую Москву — у меня дела тут, на Байкале, и баста. Свернуть за шаг до цели? Бросить Эсси наедине с неведомыми проблемами? Я и так подзадержался! Я даже пообещал расколотить иллюминатор и спрыгнуть в Ангару, если он не отдаст мне бердыш и стилос и не высадит поближе к эльфийскому анклаву.

— Ты очень странный урук, Бабай… — устало вздохнул Рикович. — Похоже, ты не понимаешь, как вообще устроен этот мир, да? Ты живешь, любишь, убиваешь в свое удовольствие и крепко удивляешься, столкнувшись с контрастами за пределами Хтони! Тебе-то казалось, что выключи Аномалии, убери тварей — и настанет тишь да гладь, да Божья благодать? Что для решения вопросов достаточно крепких кулаков, слабоумия и отваги?

Я повертел в воздухе ладонью, обозначая, что плюс-минус так и думаю. Я не наивный идиот и врубаюсь, что идеи про равенство и братство — говно собачье, особенно в этом мире. Тут есть несколько разумных рас, неравных по определению, хотя бы исходя из физических кондиций, устройства нервной системы и организации мышления. Есть сословное деление, аристократические привилегии до сих пор многое значат. И есть магия! О каком равенстве может идти речь, если кому-то магические способности просто достаются, как дар свыше, а другой вынужден жить в мире, где все его потуги и старания могут пойти прахом по щелчку пальцев проезжающего мимо волшебника. Но! Опричнина, земщина, сервитуты, юридики, анклавы гномов и эльфов… Какого хрена? Как будто внутри одного государства существовали свои параллельные миры с разным общественным уклоном, достатком, уровнем преступности и коррупции, с категорически отличающимся мировоззрением!

Я, похоже, снова размышлял вслух.

— Ять! — настало время Ивана Ивановича пинать деревяшку. Эта тоже полетела в Байкал, разве что в воздухе не вращалась и упала поближе к берегу. — Тебе точно девятнадцать? Или сколько там по документам? Задаешь страшные вопросы! Общефилософские, а? Господи, почему именно я должен объяснять малышам, что зубная фея не существует? Я вообще… Я не могу… Это, конечно, не крамола, но очень близко — то, что я собираюсь тебе сказать. Но ты вот что, Бабай. Ты не принимай это прямо за чистую монету, это только мои домыслы. Я, в конце концов, не думный дьяк и не великий государственный деятель, я — сыскарь, так что…

— Давай, не стесняйся. Просвети дикаря как всё устроено! Почему в сервитуте над каждым сраным кварталом вьются дроны, а в земщине можно устроить нелегальную тюрьму?

Мы шли вдоль берега, и я с удовольствием вдыхал свежий воздух. После тюремного амбрэ он казался мне сладким, вкусным — я бы сожрал его, если б мог!

— «Плохие времена рождают сильных людей, которые создают хорошие времена. Хорошие времена рождают слабых людей, по вине которых приходят плохие времена», — процитировал Рикович. — Слыхал такое? Знаешь, в моих руках была статистика для служебного пользования… Возьмем один-единственный пункт: процент первичных магических инициаций на душу населения в любом городе. Это число обратно пропорционально уровню дохода и прямо пропорциональна уровню безработицы, преступности и коррупции.