Папу, кстати, все это бесило не меньше, чем меня. Но ровно до тех пор, пока мы не уселись на вершину скалы. В этот момент в нем что-то изменилось. Папа не просто созерцал (да, видок оттуда открывался что надо). Он словил дзен. Красноречием папа не отличался, и на мамин вопрос о том, что он почувствовал, сухо пробурчал что-то типа «как будто сквозь меня прошел мощный энергетический поток». Смех смехом, а каждый раз, когда папа вспоминал об этом, он будто светился изнутри, ей-богу.

Чего не скажешь обо мне. Всю дорогу и туда, и обратно я мандражировала, как никогда в жизни. Видимой причины для тревоги не было. Но от этого места меня трясло. А когда сильно чего-то боишься, обостряются все чувства. Так вот, даже при наличии обостренного слуха я не слышала ровным счетом ничего во время нашего подъема на вершину по крутой лесной тропе. Ни треска деревьев, ни щебетанья птиц, ни звука наших шагов. Я даже решила проверить, не оглохла ли: достала мобильник и попыталась включить диктофон. Не вышло. Сумасшедший гаджет наотрез отказался выполнять команды. Благоразумие вернулось к нему, лишь когда мы спустились обратно к поселку Весточка.

Готова поспорить, что в походе мама чувствовала себя ненамного лучше, чем я. Но она никогда в этом не признается. Еще бы. Это ж айнская святыня. И таким, как мы, здесь, наоборот, должно было быть хорошо. А у мамы, несмотря на ее богатую родословную, всю жизнь с этой скалой не ладилось. Когда она впервые попыталась подняться на Лягушку, подвернула ногу. Во второй раз покорению скалы помешала гроза (хотя погода везде, кроме этого злосчастного места, была прекрасная). В третий раз на полпути к Лягушке сломался автобус, и мама сумела добраться до подножия только затемно. В конце концов мама решила отложить обреченные на провал попытки. Ровно до нашего лучшего дня. Собственно, поэтому она и настаивала на соблюдении всех обрядов: боялась, что предки в любой момент опять развернут ее и не дадут добраться до вершины.

Но сейчас речь не о нашем с мамой восприятии, а о папином. Или, как говорится, клиент всегда прав. Поэтому на листе бумаги я изобразила наше счастливое семейство, завороженно разглядывавшее лягушкинский пейзаж. Каждая черточка была выверена с такой точностью, что рисунок запросто можно было принять за распечатанную фотографию. Да, сам себя не похвалишь – никто не похвалит.

– Снотворное уже дала? – спросила я маму.

Она нежно растирала папины виски эфирным маслом. Мятным. Фу.

– Конечно. Сразу, как написала тебе.

Папа вцепился в рисунок, как в спасительную пилюлю. Хотя почему как. Взгляд был по-прежнему расфокусирован, но осознание близости облегчения уже начало просачиваться в его воспаленный мозг. Папины руки сильно дрожали: он едва сумел сложить рисунок пополам. Спустя пару минут он вырубился, свернувшись калачиком на диване.

– Спасибо, доченька, – мама облегченно вздохнула. – Не знаю, что бы мы без тебя делали.

– Вы меня, небось, только для этого и родили.

Судя по маминому взгляду, прикол пришелся ей не по вкусу.

– Что за глупости!

Ой, ну начинается.

– Мам, я пошутила.

Но Кару небесную уже было не остановить. Отдать должное, она все-таки сумела разлить чай по чашкам, не проронив ни капли мимо. Несмотря на то, что всю дорогу продолжала возбужденно бухтеть о моем невежестве.

– Как только язык повернулся, – не унималась мама. – И это после всего, что я сделала ради твоего появления на свет!

О да. Эта история требует отдельного внимания. Постараюсь опустить неинтересные подробности о высчитывании подходящего дня цикла и подборе наиболее благоприятного времени для зачатия девочки по лунному календарю.

Итак, родительские сердечные дела быстро набирали обороты. Через полгода после первого свидания мама уже и думать забыла, что мечтала выйти замуж за айна. И вспомнила об этом, только когда папа сделал ей предложение. Мама впала в депрессию. Она не знала, как быть: пустить псу под хвост свою родословную и сказать папе заветное «да» или сидеть в девках до седых волос в ожидании рыцаря своей народности. Не думала мама, что косолапые предки подложат ей такую свинью. Вот и стала молить их о том, чтобы дали ей знак, как лучше поступить. Они и дали.

Папа томился в неведении, пока мама лопатила библиотеку в поисках решения своей дилеммы. Ее осенило после прочтения пыльного сборника мистических рассказов об айнах. Согласно этому эталонному «научному» изданию, мамина кровь считалась более сильной, чем папина. А значит, их совместный ребенок должен был уродиться айном. Однако для стопроцентной гарантии требовалось соблюсти несколько условий. Куда ж без них. Как и обещала, опускаю неинтересные подробности и останавливаюсь на самом диком: зачатие должно было произойти в месте проведения айнских колдовских обрядов. И место это, согласно маминому чушесборнику, располагалось на приличном расстоянии от Сахалина.

Добраться до бухты Кратерной на острове Янкича было не так-то просто. Остров необитаем, так что ни о каком общественном транспорте не было и речи. Уж не знаю, как сейчас, но тогда туристов на остров попросту не пускали: боялись, что те нанесут непоправимый ущерб уникальной экосистеме бухты. Зная наших туристов, не зря боялись. В общем, решила мама устроить папе проверку на вшивость. Заявила, что даст ему ответ в определенный день на этом самом острове. Так что в его интересах было извернуться и придумать, как им туда добраться. В противном случае мама грозилась бросить папу (если я правильно расшифровала ее каракули в дневнике).