– К счастью, нет.

– Даже кабана не изжарила?

– Людвиг, я полагаю, нам придется обойтись чаем. А кухарку, помяни мое слово, выйдет гораздо дешевле отправить домой! Ты бы видел, что они устроили здесь на кухне! Девушка, присаживайтесь к столу, я подам чашки.

– Ты!?
– вскинул брови светлость, так словно испугался, что нас с ним этот красавчик собрался отравить.

– Я! Здесь так принято. В отсутствие слуг хозяева сами накрывают на стол! Так что можешь мне в этом помочь. Кстати, где кружки?

– Боюсь, я даже не могу предположить.

– В шкафах их нет, я уже поискал.

– Может, стоит спросить управляющего? Я его сейчас позову, - Эмиль выразительно сверкнул глазами, - Впрочем, наверное, и сами найдем. Вон на шкафу торчит ручка, - Эмиль проследил за взглядом Людовика, потянулся под потолок и снял нечто невообразимое. По форме, конечно, кружка, но уж очень она похожа размером на атрибут детского сада. И даже цветочек на дне есть.

– Это кружка Клауса, ее лучше не трогать, он может расстроиться.

– Присаживайтесь за стол, Надежда, - кивнул мне Эмиль, - Людовик, боюсь, другой посуды мы сейчас не найдем. Ты можешь пить из вазы, если захочешь. Я, знаешь, неприхотлив и довольно долго могу обходиться вообще без воды. Итак, вы служили стюардессой? – взглянул он на мою форменную блузу.

– Угу.

– И детей любите?

– Очень!
– кивнула я и покосилась на чайник. Тот напиток, который вытекал из носика, на чай походил мало. Розовая вода, с проплывающими в ней цветками. Сейчас напоят какой-нибудь дрянью и, поминай как звали. Тем более, что кружка на столе, да и в доме только одна. Здесь вообще все больше напоминает декорации к фильму, чем обжитой дом.

– Мой друг долго служил в Африке. В Конго. Знаете, поразительная страна. Потрясающая.

– Я видела ее. Удивительное место.

– Джошуа родился и вырос там.

– Джошуа?

– Юный барон, мой сын, - тепло улыбнулся Людовик. Ребенка он, и вправду, любит.

– Позволь мне продолжить. Итак, мальчик хорошо образован, насколько это вообще возможно было сделать в тех условиях. Но ему предстоит поступление в школу. В гимназию. Вам надлежит обучить юного барона правилам жизни здесь, на Земле. Привить культуру этого общества, - холодно улыбнулся мужчина.

– А его мать, она здесь, в доме?

– Она умерла, - отвёл глаза в сторону Эмиль.

– Если бы, - еле слышно фыркнул Людовик и выглянул в окно, - Какое оживлённое движение здесь! Я потрясен.

– Нам нужно получить от вас клятву о неразглашении тайны. Людовик ведёт насыщенную общественную жизнь. Сплетни никому не нужны. Вы меня понимаете?

– Примерно. И договор о работе. Ещё мне нужна расписка или доверенность на ребенка. Это как-то так оформляется у нотариуса.

– Безусловно. Я сам лично этим займусь. Марцелла не откажется помочь ребенку.

– Ты планируешь обратиться к черной ведьме, Эмиль? Может быть, наймем стряпчего?

– К-хм. Не думаю, что это хорошая идея. Пробуйте чай.

– Его делали горные норты. Удивительный народец, я потом вам как-нибудь о них расскажу, - за окном резко посигналила машина. Людовик дернулся и опрокинул злосчастную чашку, даже не пришлось выкручиваться самой. Фарфор разлетелся вдребезги, весь напиток оказался на полу. Цветы будто только этого и ждали, они распустились, как только коснулись пола. Надо же! Я видела только шарики китайского чая, которые распускались, наоборот, в кипятке.

– Клаус будет очень расстроен.

– Скажешь, что кружка потерялась при переезде. Надежда, вы, должно быть, хотите взглянуть на ребенка?

– Клаус вез эту кружку в своем саквояже. В память о родном доме. Эмиль, ты не знаешь, здесь продают такие же точно?

– Боюсь, что нет.

– Я соберу осколки и поднимусь за вами следом. Может быть, кружку удастся починить? Тут есть достойные мастеровые? Хоть кто-то?
– Людовик рухнул посреди комнаты на колени и принялся выбирать утонченными пальцами осколки из лужи под откровенно недоумевающим взглядом Эмиля. Впервые вижу, чтоб кто-то так огорчался из-за посуды. Ну кроме, разве что, моей бабушки.

Брюнет кивком пригласил меня за собой в недра этого странного дома. Из двери в углу коридора вышел нам навстречу мужчина, тепло улыбнулся мне, поздоровался будто со старинной знакомой и прижал палец к губам, как только я собралась ответить ему на приветствие. Странно. Может, в этом доме не принято здороваться со слугами? Но и на слугу этот старик совсем не похож. Подкрученные усы, рубашка навыпуск, широкие штаны, весь он как будто сошел со старой гравюры. Мастеровой или плотник, таких рисовали на заднем плане видов строящегося Петербурга. Ой! у него же на ногах были сапоги до колена! как я сразу не заметила этого? Странно. Откуда он здесь такой взялся? И кого мне напомнил?