— Я собираюсь сломать тебя.

— Не обольщайся, фея-крёстная, — смеюсь я.

Но я думаю, что он может быть прав. В ту же секунду, когда он стягивает штаны и боксеры, стоя передо мной таким же голым, как и я, из моего горла вырывается вздох. К его большому удовольствию.

Он посмеивается над моей реакцией, заползая на меня сверху, оставляя следы поцелуев, начиная с моего живота и заканчивая тем, что его губы снова касаются моих.

Его поцелуи должны быть одержимые. Лучшие поцелуи, которые я когда-либо испытывала. Горячо, со страстью и похотью. Они соблазнительны, собственнические; не слишком много языка и не слишком неаккуратно.

Его рука, проводящая по моему телу, ощущается, как огненные кусочки ада, ласкающие места, которых он касается. Жгучий жар, но он прикасается ко мне с такой нежностью. Это почти неуважение.

Вздохи и стоны вырываются из меня, когда он обхватывает мою киску, скользя пальцами по складкам.

— Ах, черт возьми, Лилибаг. — Он чувствует, насколько смущающе я мокрая. — Это горячо. — Его голос внезапно становится более глубоким, звуча более хриплым, чем обычно.

Удовольствие течет сквозь меня, как хлопающие камни, покалывает мое тело, щекочет поверхность моей кожи, когда Колин вводит в меня палец.

Мне нравится, что он не тихий. Это вдохновляет меня принять вызов быть громче, чем он.

Не могу поверить, что он еще едва коснулся меня, а я уже такая мокрая. Это действительно смущает, но Колину, кажется, это нравится.

— Мне нужно попробовать тебя на вкус, — его голос хрипит, когда он тихо говорит мне в губы.

Он отрывается от меня, и было бы ложью, если бы я сказала, что не чувствую себя одинокой, когда часть его веса больше не давит на меня. Но эта мысль быстро исчезает, когда Колин раздвигает мои ноги шире, целуя мою киску.

— О, Боже, — выдыхаю я. — Колин.

Он снова целует меня, затем решает добавить свой язык, скользя от моего ядра к моему клитору, вызывая у меня стоны. Я чувствую, как он вибрирует на моей коже, как будто он что-то напевает. Но если да, то я либо не слышу этого, потому что он слишком тихий, либо мой разум слишком занят обработкой и смакованием каждого прикосновения, каждого движения его языка, всего.

Как раз в тот момент, когда я собираюсь запутаться пальцами в его волосах, Колин останавливается и перемещается к моим бедрам.

Колин целует внутреннюю часть моего бедра подозрительно долго и двигается только полукругом, посасывая, кусая.

— Ты делаешь мне засосы? — спрашиваю я, несколько затаив дыхание. Интересно, куда ушло мое дыхание?

— Я мог бы, — бормочет он, и я чувствую его улыбку на своей коже.

Честное слово, пусть так. В любом случае, никто не увидит моих внутренних бедер.

А затем Колин поднимает мои бедра, мои пальцы вцепляются в его волосы, когда он прижимает язык к моей киске, проталкиваясь мимо моего отверстия, облизывая его, пока не сосет мой клитор. Снова засунув язык внутрь меня, он снова мычит — удовлетворенное мычание, когда я выкрикиваю его имя.

Два его пальца обводят мой вход, прежде чем он вставляет их, из-за чего мне становится все труднее сдерживать себя. Стоны и полные удовольствия крики слетают с моих губ, наполняя комнату звуками.

Я хочу поцеловать его, снова ощутить его губы на своих, но я также хочу, чтобы он продолжал работать над моим телом так, как он это делает.

— Колин! — В этот момент мой голос едва слышен даже шепотом. Я стону громче, он бормочет что-то неразборчивое о мою кожу, продолжая сосать мой клитор, пока его пальцы входят и выходят из меня.

Мое тело кажется горячим, как будто у меня лихорадка, но на самом деле я не чувствую себя плохо. На самом деле, я чувствую себя хорошо. Даже отлично.

— Тебе это нравится, милая? — Голос у него низкий, хриплый, наполненный похотью.

Моя спина выгибается, я прислоняюсь головой к подушке, прижимаясь к ней, когда моя хватка сжимается в его волосах, полностью взъерошивая их.

— Пожалуйста, — умоляю я, всхлипывая.

Я тяну его за волосы, молясь, чтобы ему не было больно. К счастью, он только ухмыляется мне, снова нависая над моим телом.

Меня даже не волнует, что его рот и части его носа покрыты моей влагой, мне нужно чувствовать его губы на своих.

Так я и делаю.

Положив руки ему на затылок, я притягиваю его лицо к своему, собственнически прижимая свои губы к его губам, прижимая язык к его.

Задыхаясь, я говорю ему:

— Я хочу, чтобы ты был внутри меня.

Он тихо посмеивается, протягивая руку к моей тумбочке.

— А что, если я хочу, чтобы ты кончила мне на язык?

— О Боже, нет.