— А ты умный.

— Не-а, но я чувствую трусов. Хе.

[Др-р-р]

— Так, значит, Большой Тим, он собирается поставить себе в заслугу оба наших шедевра, созданных под воздействием воды? — спрашивает Би. — Или один получишь ты в качестве благодарности?

Прежде чем Большой Тим успевает ответить, раздаются шаги и разговор смолкает. А затем кто-то с едва уловимым поддельным британским акцентом говорит:

— Добро пожаловать, господа, на выставку «Быть художником™-два».

И появляется Дакворт, весь в черном. Волосы, стриженные под единичку. Безукоризненные усы. Татуировка с черным флагом, подкрашенная черным маркером. Черный костюм, который любой портной за несколько часов мог бы идеально посадить на фигуру. Однако весь этот лоск сводит на нет гигантская шишка размером с гусиное яйцо в самом центре лба. Поставленная почти безобидной резиновой пулей. Помимо вышеописанного, на Дакворте латексные хирургические перчатки.

Большой Тим замечает это и переводит взгляд на собственные незащищенные руки.

— Я полагаю, вам интересно знать, что вы тут делаете, — говорит Дакворт.

— Они уже знают, — сообщает великан. Он уставился на гусиное яйцо, как будто это частично поглощенный внутриутробный близнец. (Большой Тим о таких вещах читал.)

— Что?

— Они уже знают.

— Я же просил тебя не говорить.

Тот, в кепке, все знал.

Он имел в виду Би. (Би.)

— Ты ему не говорил?

— Он уже знал. Сказал, что чувствует труса.

— Вот как? — Обращаясь к Би: — Ты так и сказал? — Да.

Дакворт поворачивается к Робардсу:

— А ты знал?

— Что ты трус? Нет. Но это не лишено смысла.

— Как продвигается пьеса, драматург? — осведомляется Би.

Глаза Дакворта сужаются, он поджимает губы.

— Я уверен, — говорит Би, — что у нее большой потенциал.

Дакворт подходит и отвешивает Би пощечину, слишком сильную для пощечины, особенно если учесть, что на указательном пальце критик, в хип-стерской манере, носит обручальное кольцо отца. Но Би смеется дробным лающим смехом. ХА! Особенно над выпученным даквортовским третьим глазом. Дакворт кивает Большому Тиму, и Большой Тим бьет Би по физиономии.

Слепящий белый свет.

Космические морские звезды и вспышки. И, боже милосердный, теперь Би задыхается. Он харкает, и у него изо рта на мраморный пол выпадает зуб. Он быстро проверяет языком десны, и в рот уплывают еще два зуба.

Стоматологическая страховка. Надо добавить в список рождественских подарков стоматологическую страховку.

Он выплевывает оба зуба к ногам Большого Тима. Они звякают о мраморный пол.

— Лучше прибереги их.

Большой Тим смотрит на ссадины на костяшках пальцев. Они вспухают. Он не жалуется. Подбирает зубы Би и засовывает их в карман рубашки.

— Прости.

Довольный тем, что одержал верх, Дакворт садится на дешевый стол, скрещивает ноги и снимает с брюк воображаемую ворсинку. Он спокоен и невозмутим, а в голове у него звучит «Американская пустыня»{86}.

— Что ж, Дакворт, — говорит Би, разбрызгивая капельки крови, — ты выстроил ребят в очередь за водой, чтобы выбить из них дерьмовые произведения, а потом тебе надоест с ними нянчиться, и ты презентуешь свое новое увлечение. «Эй, смотрите, смотрите, вот моя тайная страсть, которую я представляю публике только теперь», — и все это с таким смиренным, скромным видом. Итак, это должен быть один, — он смотрит на Росса Робардса, — или два шедевра? Чтобы доказать, что ты — не гений одной вещи, созданной благодаря воде?

Росс Робардс говорит:

— Ты мог бы просто попрактиковаться. — И, обращаясь к Би: — Он мог бы просто попрактиковаться.

Би:

— У него нет таланта.

Дакворт слезает со стола.

— Если практиковаться… — начинает Росс Робардс.

— Да, Росс, но это требует терпения, — перебивает его Би. — А заполучить его ужасно трудно, когда у тебя нет… Чего, Большой Тим?

— Сердца?

— Правильно, Большой Тим, — Би сплевывает к ногам Дакворта кровавую слизь, — сердца.

Дакворт пинает Би в грудь, ненадолго обретая прежнюю панковскую энергию. Стул Би пошатывается. Дакворт снова пинает Би, и тот падает навзничь. Би, некогда обучавшийся постановочным боям, успевает наклонить голову вперед и благодаря этому не разбивает череп о мраморный пол.

[Др-р-р]

— Как… ты… смеешь! — орет Дакворт. — Тебе неизвестно, каково это — смотреть, как одаренные люди растрачивают свой талант на наркотики и шлюх. Он дается им просто так, и они не думают, что обязаны работать. Они хотят, чтобы кто-то преподнес им успех, деньги на блюдечке с голубой каемочкой, потому что они талантливы. Когда ты в последний раз составлял маркетинговый план, а? Когда в последний раз завязывал полезные знакомства? Или ты надеялся, что кто-нибудь вроде Гюнтера Адамчика вдруг постучится в твою дверь и попросит показать ему, на что ты способен? [47]

Росс Робардс откашливается.

— А ты вообще молчи, — рявкает на него Дакворт. — Эти твои рекламные сказочки про посттравматическое расстройство! Как ты на самом деле лишился ног? Твою биографию переписывают каждые десять лет.

— Защищая свою страну, — сердито огрызается Росс. — От всех врагов. Иностранных и внутренних.

— Ой-ой-ой, какой храбрец! Посмотрите на этого храбреца! Тебе неведомы боль и отторжение, которые испытывал я. — Он произносит это, пялясь на искусственные ноги Робардса. И снова обращается к Би: — Я этого заслуживаю. Заслуживаю. Я должен был стать художником. Я боялся облаков. Я боюсь облаков.