Какой умник сказал, что оргазм выглядит красиво? Ощущение было настолько бурным, что на секунду ей показалось, будто бы она умерла. Кстати, вполне достойной смертью. Кто-нибудь когда-нибудь умирал от оргазма? Все её тело расплавило и выкрутило единым спазмом. Грейнджер чувствовала, как пульсируют и сокращаются её мышцы, и особенно отчётливо ощущала член Драко в себе, который стал теперь казаться ещё больше и шире. Даже пальцы на ногах у неё онемели, а с ними-то что?

Малфой отпустил её волосы и сильнее нагнул к стене. Гермиона послушно двинулась, уперевшись руками и широко расставив ноги. Она с удовольствием прогнула спину и подалась назад, подставляя себя для него. Драко сбился с какого-то ритма и просто яростно, исступлённо вбивался в неё с невероятно пошлыми, влажными звуками шлепков тела о тело.

— Ебануться можно, — он до боли сжал пальцами её бёдра, с силой притиснув к себе, и Гермиона услышала его тихий стон. Она подумала, что если б могла, то сохранила бы его себе и слушала вечно.

Ей даже показалось, что член внутри стал ещё твёрже или он просто достал до какой-то новой точки внутри. Гермионе нравилось всё. Малфой ещё несколько раз с силой толкнулся и излился прямо в неё. Она почувствовала этот момент — тёплую пульсацию внутри себя. Драко измождённо навалился, прислонившись лбом к её плечу, и вжал своим телом в стену. Влажные от пота тела буквально слились друг с другом. Гермиона спиной чувствовала, как бешено бьётся его сердце, и ощущала, как внутри неё подрагивает и опадает член. Они оба замерли, пытаясь выровнять дыхание.

— Ты тяжёлый, не могу дышать.

Драко отстранился, и по её ноге потекла тёплая густая жидкость. Он собрал пальцами и щедро размазал по её бедру, оставляя склизкий прохладный след, а затем снова вставил в неё два пальца и сделал ими пару поступательных движений. Стенки её мышц непроизвольно сжались. Гермиона мягко отстранилась от его руки, взяла свою палочку с раковины и произнесла очищающее заклинание.

— Могла бы и так походить, — Малфой пожал плечами, забрал с раковины палочку Долохова и абсолютно голый вышел из ванны, оставив её наедине со своими мыслями.

А её мозг тем временем приобрёл какую-то невероятную ясность и кристальную чистоту. Мысли побежали с усиленной скоростью и почему-то все в разные стороны.

Сняла так сняла напряжение.

Изгнала внутреннего демона.

И как им теперь общаться после того, что сейчас здесь произошло?

А вдруг это повторится?

А вдруг это не повторится?

В голове Гермионы был образ обычных отношений, когда пара встречается, ходит на свидания, затем они женятся и рожают детей. Секс в этом романтическом образе стоял где-то на предпоследнем месте после чтения книг, лежа у друг друга на коленях, совместных походов в театр и приготовления друг другу завтрака по утрам.

А тут секс был и больше ничего не было. Они даже не влюблены. И что теперь им с этим делать дальше? Притвориться, что ничего не произошло? Будет ли он проявлять знаки внимания? Ухаживать? Изменится ли что-то между ними? Хотела ли она этого?

Гермиона умылась прохладной водой и посмотрела в зеркало. Ответов она не знала, но отражение выглядело слишком уж довольным для человека, преступившего собственные моральные принципы и совершившего должностное нарушение. Грейнджер без сожаления натянула на себя красное платье, переставшее восприниматься ею как объект ненависти, и вышла за ним следом.

Малфой сидел абсолютно голый за письменным столом и что-то быстро-быстро писал на бумаге.

— После секса мысли становятся прозрачными, как слёзы единорога, не правда ли?

Она прошла и аккуратно села на краешек широкой, мягкой кровати. Промежность немного саднило, всё-таки Драко не был с нею нежен. Гермиона поплотнее свела ноги, надеясь приглушить ощущения.

— И что теперь?

— М? Зависит от того, что ты ещё хочешь попробовать, — он оторвался от бумаги, пожевал кончик ручки и дрогнул уголком губ, словно едва сдерживал улыбку. — Только дай мне время.

Грейнджер закатила глаза. Как будто бы она именно об этом его спрашивала.

— Что ты пишешь?

— Адреса, опознавательные метки, всё более-менее ценное из башки Долохова.

Она встала и заглянула ему через плечо. Хаотичный набор слов и цифр без какой-то системности и логики.

— Может, пояснишь?

Малфой глубоко вздохнул, набираясь терпения, развернулся к ней лицом и, глядя ей в глаза, спросил:

— Ты что-нибудь знаешь о легилименции?

— Спрашиваешь! — Гермиона очень старалась смотреть ему именно в глаза. То, что он был голым, ситуацию не облегчало. Она быстро припомнила первую всплывшую в голове книгу и быстро отчеканила: — Это способность мага проникать в сознание другого человека, извлекать чувства и воспоминания. Единственное средство защиты…

Драко скривился и поднял ладонь, останавливая её бурный поток слов.

— Давай без цитат из справочников. Ты сама хоть раз пробовала? — на это Грейнджер лишь покачала головой, тогда Малфой взял новый лист и нарисовал на бумаге идеально ровный круг. — Все люди внутри как… луковицы.

— Луковицы? — недоверчиво переспросила она.

— Именно. Очень-очень слоистые. Вот тут, — он указал кончиком ручки на край круга, — на самой поверхности, плавают эмоции. Их достаточно легко считать, и это абсолютно недостоверный источник, если его рассматривать как единственно доступную информацию. Но эмоции объекта хорошо помогают найти нужное, поэтому к ним всегда стоит прислушиваться. Вот тут, ниже, — Малфой провёл новую линию внутри, рядом с краем круга, — текущие мысли, уже полезнее, но слишком переменчиво, часто просто мусор. Человек может думать одно, поступать по-другому. Если нет задачи узнать текущее, то это тоже почти бесполезно. Ещё ниже находятся осознанные желания, это уже поинтереснее, но они не всегда соответствуют действительности. Хотя зная их, легче настроить объект на нужную мотивацию. Спускаемся ниже, — начертил новую линию внутри круга, — там нас ждут воспоминания, в основном именно с этим легилимент и работает. Но тут много-много слоёв и ответвлений: фантазии, просто ложные воспоминания, частично ложные, замещённые, мысли о будущем, мысли о будущем, которые остались в прошлом… и иногда очень сложно отличить одно от другого, что и говорить об истинных. Но здесь объект буквально сам помогает легилименту, подсвечивая дорогу своими эмоциями и желаниями. Тебе бывает достаточно просто правильно надавить на эмоцию, потянуть за одну ниточку, чтобы дойти до целого клубка. Но есть ещё один слой — неосознанное. И это как обсидиановая стена, которую невероятно сложно пройти. В неосознанном ты сталкиваешься с колоссальным сопротивлением объекта. Это настоящий природный окклюменционный щит, но если обычную защиту можно сломать силой магии, то неосознанное будет тем больше сопротивляться, чем сильнее ты давишь. В него нужно заходить мягко, издалека, и даже если ты пройдёшь барьер, то тебя всё время будет оттуда выталкивать. Как при погружении в воду. Тёмный Лорд, например, мог работать с неосознанным часами, я — минут десять, а потом выталкивает наверх к мыслям и нужно заходить заново. Для того колоссального объёма, что там кроется, это невероятно мало, поэтому приходится буквально выхватывать то, за что успеваешь уцепиться, и каждый раз нырять за дополнительным куском мозаики. Возвращаясь к нашему Антонину… его определённо обучал какой-то сильный легилимент. Долохов отгородил воспоминания щитами, но, что хуже, когда я их прошёл, то обнаружил, что он стёр себе память, точнее, определённый фрагмент.