Люциус, подождав несколько секунд, отправил мантию на место и взял со стола тёмное, тонкое древко, которое незаметно лежало там всё это время. Сердце Драко замерло и сжалось, а нахальная улыбка стекла с лица, словно талый воск. Это была та самая палочка, что он оставил в поместье Кэрроу. Его. Родная.

— Смею предположить, что тебе знакома эта вещица? — Люциус ласково погладил кончиками пальцев резную рукоятку.

Палочку захотелось тут же выхватить и забрать себе. От того деревянного чудовища, что принёс им Грег, откровенно тошнило. Но отцу бесполезно было что-то доказывать и объяснять. Какой смысл? Легче было ждать и надеяться, что он выскажет всё сразу, а не будет играть в свои долгие, нудные игры. Драко резким движением взял бокал и отхлебнул глоток огневиски, пытаясь скрыть свою нервозность. Виски было превосходным, как и всегда: карамель, мёд с нотками дуба и дымным послевкусием. Драко задержал алкоголь на языке, наслаждаясь и отпуская себе пару секунд, чтобы собраться с мыслями. Внутри него кипела ярость. То, как отец двигался, то как он на него смотрел, моргал, стоял, дышал — всё поднимало в нём волны ненависти.

Драко мысленно прибегнул к окклюменции, заставляя себя мыслить медленно и размеренно. Ему нужно было успокоиться и попытаться отстраниться от разговора. Магия всегда помогала. Даже если в душе жгло и горело, окклюменционный барьер давал возможность абстрагироваться и представить, что он просто сторонний наблюдатель. Словно вся ситуация разворачивалась без его непосредственного участия.

— Первый раз вижу, — голос пустого тела Драко прозвучал отрепетировано сдержанно.

Отец коротко кивнул, словно другого ответа и быть не могло.

— Прекрасно, что не твоя. Камень с плеч. А то я уже подумал, что ты снова ввязался во что-то сомнительное, — Люциус взял двумя руками палочку и с глухим хрустом переломил пополам.

Окклюменционный барьер замерцал и растворился в воздухе, резко вернув его в своё тело. Драко закрыл глаза, ощущая, как магия внутри него сжалась и глухо завыла. Словно осиротевший ребёнок, понявший, что за ним больше никто не придёт. Связь, которая образовывалась с родственными палочками, рвалась всегда тяжело. Казалось, что проще сломать себе палец и пережить короткий миг физической боли, чем ощущать потом долгую, воющую тоску по частичке своей души, к которой ты больше никогда не сможешь прикоснуться.

Драко медленно отвёл взгляд и, стараясь не подать виду, что это задело, сделал ещё один долгий глоток из бокала. Отец проследил за его реакцией пустыми, равнодушными глазами. В том, что Люциус узнал палочку сына, сомнений не было. Это была фальшивая игра. Показательная порка. За все два года молчания, за неотвеченные письма и проигнорированные встречи. Он наконец-то получил возможность хоть как-то его задеть и просто сделал это. Вдоволь насладившись моментом, Малфой-старший как ни в чём не бывало поправил волосы и невозмутимо продолжил:

— Представляешь, намедни встретился со своим давним коллегой, и он поведал мне удивительную историю, — его тонкие пальцы очертили край бокала, и Драко отметил, что они всё ещё дрожат. Люциус заметно нервничал, но его лицо ничего не выражало: — Он поведал мне о том, как некий слабоумный дегенерат, удивительно похожий на тебя, пришёл к нему в гости со своей девушкой. И после стакана виски спалил его поместье, убил одного оборотня и троих учеников. Удивительная история, не правда ли? — Люциус обратил на него полный укора взгляд и, не дожидаясь реакции, продолжил: — А на следующий день я встретился со своим вторым коллегой, и он рассказал, как некто похожий на моего сына посетил свадьбу его сестры…

Драко устало вздохнул и потёр переносицу. Судя по всему, выслушивать отца ему придётся долго. Но, видимо, Люциус был уже на пределе, потому что без всяких длинных речей он внезапно прокричал:

— Что ты натворил, идиот?! Ты всё испортил! Полоумный кретин! Алекто была моей союзницей! Я был в шаге от… Ты хоть можешь представить, во что мне обошлось хорошее настроение Долохова?

Отец заходил из стороны в сторону, гневно размахивая руками, продолжая кричать и плеваться слюной. Драко замер, с удовольствием наблюдая за ним. Он по привычке нащупал в кармане сигарету и поднёс бумажный фильтр к губам. Этот концерт стоило смотреть со всеми удобствами.

Внезапно Люциус остановился и резко сменил траекторию. Он в два шага подскочил к сыну, выхватил из его рта так и не подожжённую сигарету и кинул на пол. А в следующий миг Драко почувствовал звонкий, хлёсткий удар. Кожу словно обожгло. Прилетело куда-то в челюсть, задев ухо. Было немного больно, но не сильно. Малфой-младший провёл ладонью по горящей щеке. Пощёчина. Оскорбительно-острая, с привкусом лёгкого, по-детски обиженного удивления. Отец его ударил? Он поднял на Люциуса взгляд, чувствуя, как вновь закипает в нём ярость. Ему нужно было сдержаться, но окклюменция на призыв не откликалась, оставляя его наедине с родителем и бушевавшими в нём эмоциями.

Малфой-старший поправил пуговицы на манжетах мантии и тихо проговорил:

— Легче из дементора сделать обратно человека, чем пытаться сделать что-то дельное из тебя. Ты позор семьи! Всего рода! Что бы сказала твоя мать, видя тебя сейчас…

Драко вскочил и направил палочку на отца. Рука даже не дрогнула, наоборот, от мысли, что ему достаточно сказать одно слово, и старик отлетит спиной в книжный шкаф, в душе разлилось лёгкое, приятное тепло. Пальцы буквально зачесались. Ему так давно хотелось это сделать.