— Трокоци, — дала отдых ногам Мириси. — С этими твой фокус не пройдет, — позволила она себе улыбнуться, намекая на мое умение говорить с дикими. Спорить я не стал, ведь судя по тому, что успел разобрать из их речи, трокоци были еще тупее пауков.

«Искать-искать», «кого сеъдим-съедим?» «ву-ву-ву». Как-то так…

— У-угощайтесь, — развернул сверток Ктол.

Мы остановились около одинокого дерева. Местная достопримечательность. Исполин действительно был самым большим, и по его коре тянулись вены цвета зелени. Одинокий и стойкий. Как он смог прорасти здесь, среди безжизненных камней, загадка.

— А говорил, что мы сами добудем еды, — подначивал Таркл, но взял кусочек мяса.

— Н-ну, — улыбнулся Ктол, — с-сэкономим время.

— Еда, приготовленная матерью, самая вкусная, да? — тоже ухмыльнулся я.

— Истина. — Юноша смотрел на лакомство, а на душе у него становилось тепло. И не только у него.

Я вспомнил… как мама готовила мне обед в школу. Как же давно это было… Будто сон. Ушедшая сказка. Слушая слабое чавканье, я зацепился взглядом за Таркла. В особенности за его татуировку. Только-только подумал о рабстве, как снова вгляделся в клеймо под чернилами.

— Ты не знаешь, что это? — заметил плечистый.

— Я не лезу не в свое дело, — посмотрел я вдаль. Ктол подошел и все же вручил мне один кусочек.

— Ну, тут секрета нет, — провел Таркл пальцами по татуировке. — Раньше я был рабом.

— Все же оно есть… — сказал я сам себе.

— Трон, даже не знаю, сочувствовать тебе или сказать, что ты везунчик! — ткнул он пальцем в висок. — Амнезия забавно-ужасная штука.

— Рабство, — аккуратно прожевывала Мириси, — не просто есть, Зот. Оно часть Недр. Все в деревне, считай, везучие жуки. Родиться не под гнетом распределителей — великая удача.

Дальше последовал маленький экскурс. Распределители. В каждой родильной пещере столицы обязательно есть такой. Он выбирает самых крепких или красивых детей из числа отмеченных первой тройкой богов. Ми, Ро, Ти. И, собственно, без их воли распределяет новорожденных по работам. Нужна прислуга одному из Пятых? Пожалуйста. Будущий стражник покрепче? Такие есть у меня. И так далее, и тому подобное. У шахтерского городка не было распределителя, но и тут крылась засада. Все, кто будет рожден конкретно здесь, здесь и останутся. Нельзя просто сказать: «Хочу податься в город». Сразу схватят и отведут на распределение.

— И как же ты оказался здесь? — разговорились мы.

— О, это моя любимая часть, — прикрыла улыбку Мириси.

— Моя ненаглядная, — посветлел бугай, — Гикко — запрошенный Настоятелем Ерко лекарь: предыдущий отправил душу Трону. Ну и была выбрана моя мозговитая, — не смог сдержать он улыбки. — Я был гладиатором на столичной арене. Она врачевала тамошних бедолаг. — Таркл выдохнул. — Когда её назначили на этаж шахт, мы не сразу поняли, как привязались друг к другу. И… потратив последние ками, она купила мне свободу. — Он размял плечо. — Я стал её личным телохранителем. А через пару циклов капитаном искателей.

— Они начали все с начала, — мечтательно протянула Мириси. — И у них получилось.

— Э-это вдохновляет, — вытер губы Ктол.

— Ну все, хорош. Хе-хе, — выпятил грудь Таркл. — Не завидуйте так громко.

— Хе-хе-хе, — засмеялись они.

— Чтобы и мне вдохновиться, — дернул я бровью. — Как много… эм… ками, — местная валюта. Вроде Мири показывала её. Светящиеся радужным отливом камушки размером с ноготь. — Как много ками нужно, чтобы выкупить раба?

— Скажем так, — чуть нахмурился Таркл. — Она обменяла все, что у неё было. Жилище, вещи, скопленные штуки врачевателей, назначения которых я не знаю. Плюс хорошие связи: простому жуку выкуп недоступен.

Хм. Любовь как она есть. Ладно, накину пару плюсиков этому… порой весьма глупому чувству. Но только порой.

— Желудки полны. Силы на месте, — поднял Таркл отряд. — И поговорили по душам. — Он сплюнул. — Можно и заглянуть в глаза Бездне. Мертвецы ждут.

— Пятерка, храни, — морально приготовился Ктол.

— В этот раз все будет хорошо, — сделала религиозный жест Мириси.

Ну… понеслась. Зот и живые трупаки. Раунд три.

Воздух потяжелел, стал более спертым, затхлым, хотя мы все еще были на открытой местности. Теперь я видел разницу: чем ближе было большое скопление зараженных, тем гаже становилась «атмосфера»

Наша четверка сидела за валуном, до Семнадцатой оставалось еще около часа пути. Но мы сидели неподвижно, выглядывали.

— Ха-а… — вяло протянул полуразложившийся. Бывший человек, обклеенный грибами, прижимал лоб к камню. Рука и нога покрылись коркой, и эта же корка, словно клей, приклеила мертвеца.