— Потом, когда ты стала старше, он тоже домогался тебя?

— Да, постоянно. Это у него стало какой-то навязчивой идеей. Но мне каждый раз удавалось улизнуть. Даже после этой подлой ночи мама продолжала с Волонским любовные отношения. Отец ничего не знал, а я боялась сказать.

— А брат?

— Отец всегда брал брата с собой, когда уезжал. А мы оставались с мамой одни.

— Почему же мать не порвала с Волонским?

— Наверное, боялась так же, как я, что вдруг все откроется. А может, любила?

— А днем Волонский у вас бывал после этого?

— Да. Вот с тех пор я и возненавидела трусливых мужчин. Когда мы все сидели за обеденным столом, я смотрела на Волонского и видела, как у него трусливо бегают глазки за стеклами роговых очков. И стоило мне произнести за столом слово «папа», как у Волонского даже застывала рука на мгновение в ожидании того, что я скажу дальше. Так мы и жили: днем он боялся меня, а каждую ночь я боялась его.

— Даже если отец не уезжал?

— Да.

— Ты так и не решилась сказать отцу?

— Нет. Любовная связь тянулась много лет. Чем я становилась старше, тем сильнее Волонский домогался меня: пытался дарить подарки, угрожал, умолял. И вот перед тем как нам приехать в Москву, отец застал любовников в постели. Мать он простил, а с Волонским порвал всякие отношения.

— И отказался подписать контракт?

— Да. Волонский потерял на этом большие деньги. А сегодня я узнала, почему уехала мама. Отец снова застал ее с Волонским, но уже здесь, в Москве. И не простил, И я бы не простила тоже. С той страшной ночи я в минуты сильного волнения вновь вижу то свирепое грозовое небо, пруд, в который меня не раз подмывало броситься, чтобы разом покончить со всеми этими страхами. И только одно удерживало меня. Я хотела вырасти и узнать, что же испытывала тогда моя мать… в ту страшную ночь: боль или наслаждение? Но я не могла сблизиться ни с одним мужчиной, потому что ненавидела их! Простить мне мою маму или проклясть?

— Теперь я понимаю, какие чувства ты испытывала ко мне, когда я вытаскивал у тебя изо рта жвачку!

— Да. В памяти сразу же всплыла та страшная ночь и… оральный секс.

Принц и Кристина давно уже сошли с асфальтовой дорожки и просто шли по лесу, который стоял тихо-тихо, словно прислушиваясь к исповеди юной девушки, прожившей почти всю свою сознательную жизнь в страхе и ненависти.

— Наверное, ты до сих пор испытываешь ко мне неприязнь после нашей встречи на Патриарших прудах?

— Вы — единственный, к кому я не испытываю неприязни.

— А к отцу?

— Отцу?..

— Да.

— После сегодняшнего дня?..

— А что произошло сегодня?

— Я сегодня была с ним откровенна во всем, до конца,

— Ты рассказала ему…

— Да. И он впервые был откровенен со мной и тоже до конца. Сегодня я узнала, что я — не его дочь.

— Когда он узнал об этом?

— Он знал об этом всегда. Поэтому спокойно оставлял нас с мамой, забирая только своего сына. Все эти годы он знал о связи своей жены с Волонским. А я все эти годы мучилась, считая себя предательницей, скрывающей от отца правду…

— Ты дочь Волонского?..

— Да. Поэтому я и сказала, что мы не наедине. Он с нами. Его кровь течет по моим венам. И это самое страшное, что только могло случиться в моей жизни…

— Волонский знает, что он твой отец?

— Да. Знает. Знал со дня рождения. Знал и в ту ночь.

— Мерзавец! Да его четвертовать мало!

— С ним мне все понятно. Мне осталось только выяснить, как мне быть с моей матерью?..

— Тебе надо встретиться с ней и поговорить! Я постараюсь тебе помочь!

— То, что она скажет, я знаю. Мне нужно самой пройти через это. Только тогда я, может быть, сумею что-нибудь понять…

— Тогда тебе надо набраться терпения и ждать, когда появится тот, с кем ты сможешь начать новую жизнь.

— Ты испугался, как тренер?

— Я не испугался.

— Ты поможешь мне?

— Но у меня жена…

— Я знаю.

— Если знаешь…

— Скажи, если человек тонет, ты бросишь ему спасательный круг?

— Да.

— Ты мой круг. Я не собираюсь отнимать тебя у жены и сына. Я тону, понимаешь? И мне надо помочь… И никто, никогда об этом не будет знать! Я клянусь тебе!

— Я… буду знать.

— Что же ты делаешь? Я стою на рельсах… На меня мчится поезд! Что же ты стоишь?

Кристина протянула к Принцу руки.

— Кристина…

Она прислонилась спиной к дереву и стала оседать на землю.

— Господи!.. Как больно… больно… Кристина положила обе ладони на свою левую грудь. Ее лицо исказилось гримасой боли. Чтобы отвлечь Кристину от душевных терзаний, Принц, присев около нее, ласково сказал:

— Кристина, ты хотела научить меня стать волшебником?