Выкинув из головы мысли о рыбе, я подняла глаза. Храм Тио - черный готический собор с острыми шпилями, витражными окнами и тяжелой двойной дверью - было видно издалека.

Антиолат - религия ларки - вынуждала их строить храмы попарно. Один - светлый, яркий, праздничный - для Антео, повелителя жизни, благоденствия и плодородия, и второй - черный, траурный - для Тио, бога отчаяния, смерти и забвения.

В черный храм впервые я пришла после того как узнала, что мой муж коротал ночь в объятиях других женщин, тогда же я познакомилась с одним из жрецов. Сейчас он стоял на пороге, сложив руки на уровне худого живота, словно знал, что я приду и вышел встретить, как давнего друга, хотя мы виделись с ним от силы два десятка раз. Над воротом черной сутаны служителя Тио возвышалась кошачья голова. Коричнево-рыжая шерсть топорщились в разные стороны, большие пушистые уши забавно дергались, реагируя на посторонние звуки, а пронзительные желтые глаза смотрели только на меня. Дамас принадлежит к расе тэленов полулюдей-полуживотных. Живя на Вольном Хребте я слышала о них лишь сказки, а в Алканоре внезапно встретила лично.

– На тебе лица нет, дитя, - произнес Дамас. Его голос искажала кошачья пасть, потому мужчина говорил медленно, чтобы слушатели могли разобрать смысл сказанного.

Остановившись перед жрецом, я не знала, что сказать и куда деть глаза. Мне казалось, что от самого дворца по улицам за мной тянется не только плащ, но и позор, который маленькая одинокая горная рысь никогда отныне не смоет. Больше пугало лишь то, что Леонард действительно решил засунуть меня в свой гарем.

– Помогите, - взмолилась в полном отчаянии, готовая упасть на колени и обратиться к любому богу. Дамас нахмурился, протянул ко мне руку - обычную, как у ларки, с пятью тонкими пальцами, но покрытую рыжеватой шерстью:

– Идем, дитя. Расскажи мне, что произошло.

Внутри храма было тихо, слышалось лишь журчание воды и эхо наших шагов. Несколько послушников неподвижно стояли на коленях у молельных камней. Пахло полынью и вербеной.

Жрец провел меня к уединенному залу для исповедей. Я опустилась на каменную лавку у небольшого фонтанчика и, склонив голову, пересказала то, что услышала в этот день от короля. Не скрываясь, поведала о том, что мужчина, которому последние шесть лет я была преданна и телом и мыслями, решил избавиться от меня. Выбросить в общую кучу, как некогда драгоценную и желанную куклу, что вышла из моды.

Дамас внимательно слушал, кивал, сосредоточенно глядел перед собой.

– Что мне теперь делать?
– беспомощно спросила, вытирая слезинки, катящиеся по щекам.

– Не разводи понапрасну влажность на лице, дорогая Тэниль. Помни, что ты рамми, а рыси - тоже кошки. Ещё не всё потеряно, тебе нужно сбежать.

– Он не отпустит меня, - обреченно покачала головой, опуская взгляд. Каменные плиты от времени потрескались, и щели поросли мхом. Я сделала глубокий вдох и продолжила размышлять вслух: - Меня не выпустят из Алканора, а внутри города я полностью в его власти.

– Выпустят, - кошачьи глаза хитро блеснули.
– Если решишься на побег и кое-что сделаешь…

– Я уже на все готова!
– запальчиво произнесла я громким шепотом, будто признавалась в чем-то постыдном. Дамас кивнул, словно именно такого ответа он и ждал.

– Леонард действительно не отпустит тебя, дитя. Ты его любимица, его трофей, его собственность. По доброй воле ты не уйдешь, у ларки не принято брать во внимание женское мнение. Потому стоит примерить хитрость. Процедура посвящения в гарем происходит с помощью жреца, который удалит матку, но перед этим он проверит была ли у тебя связь с другими мужчинами. Чистота наложницы - важное правило для принятия женщины в королевский гарем.

– Но я не… - растерянно вгляделась в кошачьи глаза. Кот медленно качнул головой:

– Ты спала с королем, он имеет право на своих наложниц, но если вдруг к женщине прикоснется другой мужчина…

Плотно сомкнула губы, осознав, что старается донести до меня тэлен. Сглотнула, во рту внезапно стало сухо, а язык нервно заелозил по зубам. Опустила глаза в пол. От одной мысли о том, что ко мне может прикоснуться какой-то другой мужчина, будь он хоть ларки, хоть рамми, хоть тэлен, мне стало противно, захотелось закутаться в плащ, спрятаться за дверями собственной спальни, куда стража пропустит лишь короля. Муж единственный, кто видел меня нагой, кто наслаждался моим телом, кому было дано такое право. Даже мысли в моей голове за все шесть лет не возникло, что его место может занять другой.

– Я должна с кем-то… - не смогла закончить вопрос, закашлялась, стараясь выдавить из лёгких сухую горечь, которой я сполна глотнула в разговоре с Леонардом. Жрец меня понял, коснулся плеча:

– Не обязательно. Но соприкосновение с другим мужчиной должно быть легко истрактовано как измена. Рукопожатие не спасет тебя, Тэниль, но поцелуя хватит.

– Но что будет потом? Даже если я поцелую какого-то незнакомца?
– спросила, шаря глазами по старым темно-серым плитам в полутьме зала. На стенах отражались отблески воды в спящем фонтане.

На самом деле я не хотела знать, что будет дальше. Мне казалось, что моя жизнь окончена уже сейчас, а после будет лишь агония. Несмотря на то, что мне едва исполнилось двадцать два, я уже не верила, что у меня есть будущее. Как я смогу жить без Лео?

Возможно, стоило просто смириться. Принять волю моего короля, покориться его решению и пойти в гарем? Продолжить работу на благо Алканора, если муж - уже бывший муж - как же теперь мне называть его?
– действительно придумает для меня должность. Я могла бы ждать днями напролет его визит, смотреть на то, как он правит вместе с новой королевой, танцует с ней на балах, представляет ее гостям. Она несомненно родит ему наследника, а я издалека буду наблюдать как Леонард нянчится с желанным сыном, называет его принцем, и представлять, что это мог быть мой сын, если бы природа была милосерднее.