— Я поняла — тихо прошелестела я, опуская голову — Я все сделаю…

— Делия, деточка — уже мягче произнесла бабуля — Не существует безвозмездной мужской доброты. Им всем что-то нужно. И уж так сложилось, что мы, хотя бы, точно знаем, что именно. А не вот эти вот все общие слова про всякие там чувства. Если же конкретно этот экземпляр еще не знает о твоей искре, это вовсе не означает, что когда он о ней узнает его планы в отношении тебя будут не такими же, как у все остальных.

— Да, ба… Ты, конечно, права…

— Конечно права! И когда ты успокоишься ты сама это поймешь. А если нет… Вспомни свой первый экземпляр.

И магическая сфера, напоследок мигнув прошедшей через разрастающийся туман молнией, отключилась.

Впервые я увидела свою бабушку, когда мне было восемь лет.

До сих пор помню тот ясный, весенний день, когда к нашему дому не спеша подъехала изящная легкая карета из из нее, словно райская бабочка, выпорхнула наружу хрупкая, невысокая девушка в небесно-голубом платье, по последней моде щедро украшенном по краю подола мелким, искрящимся бисером.

Из под кокетливой маленькой шляпки выглянул острый носик, а нежную пухлость губ скривила недовольная усмешка. И фееподобная красавица совершенно неожиданным старушечьим фальцетом произнесла:

— Тьма меня подери, какая грязь в вашем захолустье, Аделина!

Я помню, как оторопела и замерла моя мать, с силой сжав губы и стиснув кулаки.

А потом она, даже не повернувшись в мою сторону, бесстрастно обронила:

— Иди в дом, Делия. Сейчас же — и медленно пошла в сторону гостьи.

Мне пришлось послушаться. Сказано в дом — значит в дом. Я не спорила. Но ничто бы не заставило меня отлипнуть от окна, за которым так и продолжали стоять друг напротив друга эта неземная красавица и моя мать.

К слову, при взгляде на них сразу становилось ясно, что они родственницы. Причем, себя я тоже смело могла отнести носительницам фамильных черт, не без гордости осознала я. Одинаковые острые носики, узкие подбородки и по-кошачьи раскосые ярко-зеленые глаза. Даже цвет волос был один и тот же — цвет горького шоколада. Вот только волосы моей матери уже вовсю блестели сединой, вокруг глаз собирались тонкие лучики первых морщин, а руки давно требовали заботы и ухода. А столичная красотка в голубом позволяла весеннему ветерку играть своими совершенно роскошными локонами чистого оттенка и жмурила от ласкового солнышка безупречный острый носик, не боясь подрумянить фарфоровую гладкость молодых щечек.

«Кто это?» — гадала я, старательно прислушиваясь к едва доносившимся до меня словам — «Может мамина младшая сестра? Моя тетка? Тогда почему мне о ней никогда никто не рассказывал?»

— Еще рано, ма… Ада — робко возразила на что-то моя всегда уверенная в себе матушка.

— Довольно — вдруг рявкнула прекрасная фея и я чуть не подпрыгнула от безусловной властности этого голоса — В дом, Аделина. Я не намерена говорить с тобой на пороге.

И моя строгая, серьезная мать понуро повесив голову послушно поплелась к дверям, следом за неожиданной гостьей.

« Почему она позволяет себе орать на маму?! Она же младше!» — возмутилась я.

Но в этот момент женщины вошли в дом и мне пришлось спешно отскочить от окна, чтобы не быть уличенной в таком неприглядном деле, как подслушивание.

— Делия! — с возмущением воскликнула мама, от которой не укрылось мое торопливое движение — Это что такое?

— Какая прелесть! — вдруг мурлыкнула незнакомка, в отличии от сердитой мамы, чуть ли не с обожанием глядя на меня — Ты подсматривала, искорка моя?

— Я… Я бы не посмела, вира Ада — тихо пискнула я, вжимая голову в плечи выдавая себя с головой.

— Еще и подслушивала! — всплеснула руками девушка и, вдруг, громко рассмеялась — Ты-ж моя драгоценная! Вот! Видишь, Аделина? А ты говоришь «рано»!

— Делия, как ты посмела… — бледнея зашипела на меня мать.

— Молчать — властно рявкнула гостья, тут же куда-то теряя всю свою благодушность — За что ты ругаешь ребенка? За любознательность?

— Подсматривать и подслушивать некрасиво — упорно отозвалась мать, вскидывая подбородок — Я учу ее манерам.

— Каким манерам, Аделина? — фыркнула девушка — Чьи это манеры? Или ты забыла свою кровь? Не слушай ее, деточка — мягко обратилась она ко мне — Мы — темные ведьмы. Наши манеры — исключительно наш выбор. Все, что тебе нравится и хочется — можно. Главное не попадайся! — и она смешливо цомкнула меня по кончику носа пальчиком — Запомнила?

— Д…да.. — неуверенно прошептала я, со страхом глядя на мать.

Нет, конечно я знала, что я темная ведьма. И что мама моя тоже из темных. Не даром в нашей деревне к ней ходили все, кому не лень за отварами, травами, зельями… Приходилось моей матери и младенцев из нутра вытравливать. И мужиков привораживать. Ходили к ней и чтобы с покойным пообщаться, узнать от них что. Короче, на то она и темная ведьма, чтобы нос не воротить от грязных дел. Но, отчего-то, сейчас, глядя на красивую горожанку, столь неожиданно приехавшую в наш дом, я начинала четко понимать, что темная ведьма — это несколько большее, чем деревенская колдунья, в которую успела превратиться моя мама.