— Вот и славно — тем временем довольно хлопнула в ладошки гостья — Итак, Аделина. Ты сама представишь меня? Или, может, я должна сделать это самостоятельно? Где же твои пресловутые манеры…дочь?

И я снова зависла.

«Дочь?!» — в моей голове который раз за день снова с треском взорвался мир. Как это мама может быть ее дочерью? Ведь эта незнакомка намного младше моей матери!

Я в шоке перевела непонимающий взгляд на бледную маму, которая, казалось, не находила слов:

— Делия… это — сипло попыталась выдавить она, но тут же снова замолчала, бессильно опустив голову.

— Господи, Аделина! Никакого толка от тебя как не было, так и нет — раздраженно закатила глаза девушка и тут же, мягко мне улыбнулась — Делия, дорогая, я твоя бабушка.

— Ба…бабушка?! — хрипло выдавила я — Но… Но бабушкой должна быть какая-то старушка. А Вы… такая молодая — недоуменно прошептала я.

— Ха-ха-ха — залилась смехом красавица — Ты-ж мое солнышко! Так я-ж и есть старушка, искорка ты моя! Самая что ни на есть старая старушенция! Вот, как раз сегодня мне аж сто пятьдесят четыре годика исполняется!

— Сколько? — ахнула я и быстро взглянула на изможденную мать — А почему… А это все темные ведьмы так могут?

— Любопытная ты моя! — снова рассмеялась бабушка — Не все, конечно. Но женщины нашего рода — безусловно.

— И мама? — недоверчиво покосилась я на родительницу.

— И мама. Если бы хотела. Только вот твоя мама отказалась. Но ты ведь не откажешься, крошечка моя?

— Она откажется — тихо и уверенно вдруг произнесла моя мать — Когда узнает, какой ценой это дается…

— Дура — рявкнула на маму бабка — Не тебе решать, что она будет выбирать.

— Этот выбор…

— У нее он должен быть. А ты ее этого лишаешь! Она должна знать…

— Нет — громко крикнула мать и топнула ногой.

Ее глаза неожиданно вспыхнули ярким зеленым светом. Плошки и чашки на кухонной полке единым порывом поднялись в воздух и тут же упали на пол, разбиваясь вдребезги.

Я вздрогнула и отступила к столу, чтобы быстро под него спрятаться, в случае чего. Случались у мамы такие всплески силы. Не смертельно, конечно, но осколком задеть могло.

— Бездарь — брезгливо поморщилась бабушка, осматривая усыпанный черепками пол — Ни сдерживаться, ни управлять силой не научилась. Коровам роды облегчать — вот твой потолок. Это твое счастье?

— Мое счастье, мама, это жить здесь, с любимым мужем и дочерью. Заниматься любимым делом и не просыпаться от кошмаров и мук совести лишь ради того, чтобы иметь… вот это — и мать дернула рукой в сторону красавицы.

Все напряженно замолчали.

— Аделина… Делии нужно учиться. Сила растет. Она должна уметь ей управлять — наконец, произнесла бабка.

— Я всему ее обучу — уперто обронила мама — Всему, что необходимо.

— А искра? — хмыкнула гостья — Что ты будешь делать с теми, кто ее обнаружит? Что ОНА будет с ними делать?

— Никто ее не обнаружит — твердо сказала мать — Мы живем в глуши. Здесь нет никого, кто сумел бы рассмотреть ее.

Ох, если бы мама знала, как она ошибалась…

Мне было шестнадцать, когда умер мой отец.

Нет, не произошло ничего такого. Просто ушел на рыбалку и на шхерах его застал шторм. До берега он не доплыл. Раздутое синюшное тело нашли пару дней спустя ниже по течению.

Не перенеся этого, слегла и моя мать. С каждым днем ей становилось все хуже. Лекари не видели причин болезни и разводили руками. А то немногое, что я могла, благодаря ее обучению, никак не помогало ни вернуть ее здоровье, ни просто поддержать силы.

В тот вечер маме стало совсем плохо. Она дышала с хрипом, едва ловя пересохшими губами горячий воздух и из ее глаз постоянно текли слезы.

— Мамочка — всхлипывала я, стоя на коленях возле ее кровати — Только не бросай меня… пожалуйста…

— Да уж, Аделина — раздалось в этот момент с порога и в комнату стремительно влетела бабушка, закружив блеклое пространство вихрем солнечно-желтого шелка и легким запахом цветочного аромата— Эгоистка ты черствая! К муженьку своему собралась? Не пережить тебе утраты? А о девочке ты подумала? На кого ты ее бросишь?

За прошедшие восемь лет, казалось, женщина нисколько не изменилась. Годы не просто щадили ее — они словно отдавали ей одним им известные долги, даря молодость и свежесть.