Ага. Соседские кредиты. Поскольку мы всё ещё живём в многоквартирном комплексе с большей частью команды, я получаю свою долю общения с ребятами без того, чтобы Грей, Колин или Аарон приглашали меня на одну из своих игр, тренировок или вечеринок. Им нравится умолять меня поучаствовать в Reverie, что намного сложнее.

— Иден очаровашка, так что я не могу его винить, — смеётся Эмори.

— Очаровашка? Он — дьявол.

Этот парень всё время кусает меня, как и его мать. Но, в отличие от Эмори, он кусается как пиранья. Но кусает он только меня. Клянусь, это вина Эмори.

Она ахает, прикрывая одно ухо Идена рукой.

— Не говори о нем так. Неудивительно, что он тебя кусает. Верно, жевалка?

Иден кивает. Маленький предатель. Может, он и похож на меня: у него такие же голубые глаза и нос — так говорит Эмори — и мои волосы, но этот маленький дьявол гораздо больше похож на свою мать, чем на меня.

— Брук никогда меня не кусала, — бормочу я, затем опускаю взгляд и вижу, что Брук улыбается мне. Она стала такой большой. Я ненавижу это. Завтра Брук исполняется девять. Это равносильно тому, что я стал дедушкой. — Верно, детка?

— Laissez-moi en dehors de ca[39].

— Предполагалось, что ты будешь на моей стороне, Брук.

Дети, они такие. В одну минуту они любят тебя, а в следующую наносят удар в спину, притворяясь, что даже не знают тебя.

— Вчера ты сказал, что дядя Грей сводит меня поесть мороженого. Он этого не сделал.

Верно. Моя вина.

— Он был занят.

На самом деле, мать Брук объявила бойкот перед жилым комплексом, и я не хотел отпускать Брук. Милли всё ещё периодически пытается связаться со мной. Я не уверен для чего ей это нужно, но точно не для того, чтобы получше узнать Брук. Она пыталась добиться опеки, но это привело к серьёзным последствиям для неё. Дело даже не дошло до суда. Даже если бы ей удалось начать судебный процесс, то она бы проиграла.

Я рассказал Брук о Милли. И на данный момент Брук не заинтересована в знакомстве со своей матерью. Она говорит, что Эм — её мать, и когда она впервые сказала это, у моей жены чуть не случился сердечный приступ от счастья. Брук всё ещё называет её Мэмори.

— Он не слишком занят, раз заходит на обед и ужин каждый божий день, папочка.

— Знаешь что? Злись за это на Грея, а не на меня.

Хотя это моя вина, что Грей не сводил её вчера за мороженым. Но это то, с чем Грей может справиться. Мы наконец пробираемся сквозь толпу, собираясь завернуть за угол к раздевалкам, когда один из охранников останавливает нас.

— Вход воспрещён, — говорит он. — Это территория только для команды.

Брук вздыхает, убирая свою руку из моей. Она скрещивает руки на груди, готовая поспорить с этим парнем. Кто я такой, чтобы останавливать её?

— Я — часть команды.

Охранник опускается перед ней на колени, что, по мнению Брук, является неуважением. Может, ей и восемь, но за последние пару лет этот ребёнок стал довольно болтливым.

Она по-прежнему милая маленькая девочка, которую я вырастил со страстью к принцессам, просто не любит, когда незнакомцы встают у неё на пути. И кто-то опускается на колени, чтобы быть с ней на одном уровне, да, ей это не нравится. Если только это не я — не тогда, когда мы спорим, — или Эмори. Моим друзьям тоже разрешается это делать, в зависимости от её настроения. Если она на кого-то злится, то опускаться на колени и показывать, что вы опускаетесь до её уровня, — неправильный шаг.

— Ты? Ты тренируешься с ними? — спрашивает охранник, насмехаясь над грёбаным восьмилетним ребёнком.

Брук кивает.

— Иногда.

И это чистая правда. Брук начала заниматься балетом в возрасте пяти-шести лет, но благодаря Рису, умолявшему Брук попробовать себя в хоккее, теперь она состоит в детской хоккейной команде, иногда тренируясь со своими дядями и остальными жителями Нью-Йорка ради развлечения.

— Видишь ли, дело в том, что я тебе не верю.

— Какие-то проблемы?

Грей появляется в раздевалке, и Брук проносится мимо охранника прямо в объятия Грея. Правда она останавливает себя, когда вспоминает, что злится на него.

— Им сюда входить запрещено, — говорит охранник, демонстрируя нам с женой сильное раздражение.

— Они со мной и командой.

Как Лили и София, но они сегодня остались дома. Я думаю, потому что они обе чувствуют себя неважно.

— Как скажете.

Он отодвигается в сторону, чтобы пропустить Эмори, Идена и меня.

— Где ты был вчера? — спрашивает Брук, следуя за Греем в раздевалку.

Мы заходим внутрь тогда, когда ребята заканчивают принимать душ и одеваться, чтобы это было безопасно для детей. Можно было бы подумать, что они сразу уйдут, но нет, этим парням почему-то нравится сидеть здесь и разговаривать.

Я всё ещё думаю, что не стать профессионалом было лучшим, что я мог сделать для своей семьи, но какая-то часть меня действительно скучает по этому. По крайней мере, я в какой-то степени являюсь её частью.

— Вчера? Я был дома, — отвечает Грей, чем заслуживает самый сердитый взгляд, какой только может быть у моей дочери.