— Хорошо, не двигайся, — я осторожно встаю и направляюсь в нашу спальню за телефоном.

Возвращаясь в художественную студию, я заглядываю в комнату Брук для того, чтобы проверить, спит она или нет. Она, конечно, всё ещё спала, иначе она бы уже звала своего отца. Этот ребенок постоянно просыпается с мыслью, что умирает с голоду.

Вернувшись к Майлзу, я нависла над ним, фотографируя спину, добавляя ещё одну фотографию к коллекции фотографий моего мужа, на которых я теперь буду помешана, разглядывая, когда его нет рядом. Но я не думаю, что на этот раз выложу это в интернет.

— Это только для нас.

Моим подписчикам не обязательно знать всё, что я с ним делаю.

— Держу пари, это выглядит неплохо.

— Так и есть, — подтверждаю я. — Но ты выглядишь лучше.

Он усмехнулся.

О, чёрт… Я не хотела говорить это вслух. Пошел ты, рот.

— Что ж, спасибо тебе, дорогая. Рад знать, что ты считаешь, что я хорошо выгляжу.

— Заткнись, — я стою над ним, поэтому использую свою ногу, чтобы пнуть его. Прямо по его заднице.

— Есть некоторые люди, которым нравится получать пинки и пощечины, ты знаешь?

Игнорируя его, я говорю:

— Вы можете сесть, мистер Кинг. Но делайте это с осторожностью, чтобы не испачкать одеяло.

Я, конечно, уже испачкала покрывало, поэтому моё замечание было несколько неуместно. И всё же Майлз встаёт осторожно, совсем не размазывая краску. Однако он продолжает сидеть на одеяле. Протягиваю ему телефон, показывая фотографию. Его глаза загораются чем-то вроде гордости, перед тем, как он поднимает взгляд на меня.

— Это прекрасно, Эмори.

— Спасибо.

— Черт, я мог бы сделать это татуировкой.

— Что? — смеюсь я, запрокидывая голову назад. Останавливаюсь, когда я понимаю, что он говорит серьезно, так как он вовсе не смеется.

Когда я снова смотрю на него, моё тело начинает наполняться странным ощущением. Чем-то пугающим.

— Скажи мне, что ты шутишь.

Он качает головой:

— Мне нравится. Это сексуально.

Он хватает меня за руку и тянет обратно к себе на колени, так что мы оказались лицом к лицу. Наши лица настолько близко, что его нос касается моего, горячее дыхание скользит по моей коже.

— Значит, ты хочешь ходить всю оставшуюся жизнь с татуировкой, которую сделала я?

Он кивает.

— В любом случае, у меня уже есть кое-что из твоих татуировок. Так что вполне можно добавить еще одну.

Я слегка приоткрываю губы от шока, и, должно быть, он замечает это, потому что не проходит и секунды, как его губы прижимаются к моим. Либо он воспринял это как приглашение, либо он действительно хотел поцеловать меня. Почему-то я надеюсь на второе.

Его язык проникает в мой рот, нежно, но требовательно касаясь моего. Держа за бедра, Майлз притягивает меня ближе, пока между нами не стираются последние сантиметры. Он снова и снова целует меня.

Долгое время я задавалась вопросом, почему люди говорят, что поцелуи заставляют тебя таять и забыть об окружающем мире. Я никогда не понимала, как поцелуй может вызвать такое ощущение, когда воспламеняется каждая клеточка тела, требуя повтора.

Моё сердце бешено колотилось в груди, ускоряя темп, когда его руки, блуждая по моему телу, оставляли обжигающий след на нежной коже. Я чувствовала его везде: на спине, талии, шее.

Из-за его легкой щетины наверняка появится раздражение, потому что у меня чувствительная кожа, но сейчас меня это мало волнует. Всё, чего я хочу — чтобы Майлз не переставал меня целовать и больше никогда не отпускал.

Когда мы, наконец, отрываемся друг от друга, я тяжело дышу, но все же хочу снова прижаться к нему, почувствовать прикосновение его губ к моим ещё раз. Но прежде чем это снова повторится, мне нужно уточнить один важный момент.

— Что это за татуировка?

Он улыбается мягко и сладко.

— Ты не заметила?

— Нет. А должна была? — не думаю, что делала что-то настолько запоминающееся, чтобы Майлз сделал татуировку с этим в напоминание обо мне. И даже если бы сделала, с его стороны всё равно было бы безумием делать эту татуировку.

Он не отвечает, и я кладу обе руки ему на шею, поглаживая кожу одной из них. Мои глаза исследуют его тело в поиске более мелких татуировок. Одна за другой. У него есть всё. От случайных форм до минималистичных гор, волн, крошечных фигурок, нарисованных Брук, мини-версия того, как Брук впервые попыталась написать свое имя на листе бумаги. Вы назовёте что-то, и у него, вероятно, окажется татуировка, связанная с этим. Это чудо, что его спина все ещё чистая.

И тогда я нахожу это. Самая странная татуировка, которую я когда-либо видела на нём. Стручок ванили чуть выше левой ключицы. Прямо на том месте, где я впервые поцеловала его: мне двенадцать и у нас первая ночевка. Это было неловко, но я была самозабвенно влюблена в этого парня, поэтому, когда он обнял меня, и моя голова прижалась к его телу, я больше не могла сопротивляться этому желанию. Я молилась, чтобы он не заметил. Он никогда не говорил об этом, но очевидно, что меня всё таки поймали на этой детской шалости.