Я думала, что сойду сума.

Пришлось вновь прощаться со свободой и вынашивать Агачеву еще одну копию.

Забегаю в комнату и подойдя к кроватке беру Арсюшу на руки.

В этот раз у нас мальчик.

Целую своего малыша в розовую щечку и прислушиваюсь к разговору в гостинной.

– Иди, меняй – отпихивает полученное задание папа.

Они прилетели с мамой и Настей к нам на выписку.Я рада, что у них получилось к нам выбраться. Девчонки сейчас накрывают стол.

– Это тебе сказали менять – возмущается другой папа. Тот, который Никита. – Когда Янка меня зовет она так протяжно говорит па-а-ап… А сейчас она это тебе сказала.

– Не неси херни… Придумал ху..

– Так не спорьте! Оба меняйте! Один салфетки взял, второй подгузник– шикаю на родителей, выглядывая из комнаты.

С театральными вздохами мои отцы плетутся к столику .

– Я салфетки взял – усмехается папа.

Ник закатывает глаза и, принимается за работу.

– Вот дочь выросла… Вся в свою мать! Только задания всем бы раздавала.

Тихо смеюсь и качая головой отворачиваюсь.

Они у меня порой, как дети.

Освобождаю грудь и с трепетом пристраиваю сосок в мелкие губкешки своего сыночка. Тот жадно хватает его и начинает лопать. Я еще в роддоме поняла, что аппетит у него , как у Тимки. Мой маленький проглотик.

– И что ты против моей жены опять прешь? Бесит она тебя так что ли? – возмущается папа, щелкая каналами. Бездельник.

– Не бесила б, не сбежал бы… - ворчит Ник, характерно откашливаясь от запаха.

Смеюсь и повернувшись осторожно хватаюсь за ручку двери и, потянув ее на себя, закрываю.

Пусть водятся. Хочу побыть с сыночком.

Укладываюсь на кровать и вожу по нежной, розоватой щеке указательным пальцем, мурлыча под нос какую-то колыбельную.

Сладкие щечки сминаются от довольной улыбки и губки разжавшись выпускают грудь.

Прячу ее в несексуальном лифчике для кормления и вдыхаю молочный аромат малыша.

Чувствую, как рядом пружинит матрас.

– Классный такой, да?- шепчет мне на ухо Тим.

Он только что из душа, поэтому принес с собой аромат моего любимого геля для душа.

Втянув носом его запах тянусь к Тимкиным губам и оставляю поцелуй.

– А это что? – кивает на бирку, которая была все эти дни привязана на ручке сыночка.

– Это привязывают, что бы малышей не перепутать – деловито поясняю наблюдая, как татуированная рука тянется к голубой ленте.

Тимур с Ником оказались безумными парнями.

После моего первого скрининга они поехали в тату салон и набили себе такие же деревья, как у папы и дяди Саши.

Таким образом они выразили благодарность за меня и за то, что папа их не оттолкнул, а принял.

Обоих.

Конечно на это у них ушла ни одна неделя, но когда они довели татуировки до ума и этот шедевр увидел папа...

Он был приятно удивлен и я даже заметила, как увлажнились его глаза, но вопреки своим эмоциям он сказал сухое

– Пиздец вы поехавшие… - и обнял каждого.

Он весь вечер их тролил, но обманка работала плохо. Ему нравилось знать, что вокруг него с каждым разом становится все больше преданных людей.

Мой папа по- другому просто не умеет.

Улыбнувшись своим воспоминаниям смотрю на мужа.

– А почему фамилия и имя мамы написано, а не малыша? – удивляется Агачев словно впервые видит такую бирочку.

– Потому что его родила я –отвечаю на глупый вопрос и поправляю Арсюшке чепчик.

– Агачева Яна Андреевна – цокает Тим и устало качает головой.

Перевожу на него вопросительный взгляд, который он тут же перехватывает своим.

– Янка, ну ведь словно прожевали и выплюнули…

Я закрыв рот ладошкой тихо смеюсь и с обожанием разглядываю Тима.

В влюбленных глазах моего мужа пляшут черти.

Вновь тянусь к губам и зацеловываю любимую улыбку.

Я уже говорила, как сильно я его люблю?

Так вот, я умножаю свое признание на миллион.

Конец