Лилька ведь у нас достаточно дипломатична. Она не станет меня так мучить.

Захожу в маленький минимаркет в конце улицы и уверенно двигаюсь к стелажу с булочками, затем закидываю молочку, постепенно приближаясь к конвервам.

Так, что там осталось?

Зеленый горошек…

Поднимаю банку и пытаюсь разобраться, какой лучше взять. Ну не приходилось мне раньше этим заниматься.

До моего уха доносится знакомый, скрипучий голос.

– Говорю тебе, ей плохо после того вечера стало.

Катя.

– Ее Тим к нам привозил, меня на дежурство как раз дергали. Если б я ее принимала, я б ей такое лечение прописала…- Катька противно ржет, а я уже представляю, как эта металическая банка расквашивает ее лицо, стирая противную ухмылку. Злость во мне максимума достигает. Вот же прилипла ко мне, противная!

– Тим мне сказал, что ему на нее по хер! И он с ней никогда не будет. – деловито выплевывает Катька и принимается чем-то шуршать.

Внутренности холодом сводит. Он что, с этой коротышкой меня обсуждал?

У меня сейчас огромное желание оттаскать эту тупоголовую за волосы, но Катюха меня добивает.

– Он Аринку, дурак такой до сих пор любит, представляешь... Сломала дурында парня.

Аринка...

Банка зеленого горошка жжет руки. Кожа вдруг такой чувствительной стала. Приземляю горошек на место. И пытаюсь подавить слезы. Сердце о ребра бьется не давая сделать вдох.

Обидно. Неприятно и...Противно.

– Девушка, а эти пельмени по акции?- слышится посторонний голос. Катюха ненадолго замолкает, потому что ее подружка пиликнув аппаратом что-то ищет в компе, а я воспользовавшись моментом сбегаю, бросив корзинку с продуктами у выхода.

В голове пульсируют Катькины слова, а горло неприятно перехватывает. Ком в горле становится болезненным и только через рваный вдох мне удается его сглотнуть.

Агачев обсуждал меня с Катей…

И казалось бы, ну что такого? Были в моей жизни и ужаснее случаи, и предательства в них было намного больше… Но почему то именно от этого солдафона удар получать больнее.

Глупость какая!

Тяну ноздрями теплый воздух и смахнув слезу захожу в другой магазин. Без госзаказа я прийти не могу! Придется взять себя в руки!

Агрессивно скидываю продукты в корзину, молча расплачиваюсь и выбегаю из магазина. От быстрой езды просыпается Сонька. Ей капризно, она начинает плакать и я…вместе с ней.

Рассклеилась я что-то здесь. Совсем нервы ни к черту стали.

Шарю в пакете в поиске Сонькиных любимых мармеладок и затолкав парочку в маленький ротик, я могу передохнуть хотя бы от ее истерик.

Злость на Агачева не утихает, а достигает апогея, когда я вижу довольную Лильку.

– Как погуляли? – помогая выбраться дочери из коляски бросает на меня многозначительный взгляд.

Оу! Не надо родная. Второй раз родственниками мы не станем! Теперь точно!

Разворачиваюсь к Лильке и сердито бросаю

– Я сегодня съем нормальную еду! Если что скорую вызовем, Лиль… Мне пофиг… Просто… Я такая голодная – нагло сбиваю тему, желая заглушить неприятное чувство, которое пробивает внутри огромную дыру.

Мы заходим в дом, Лилька мне что-то втирает про пищеварение, про лекарства. Я лишь согласно киваю. Помогаю распаковать пакет, мою Соньке руки и только после этого сбегаю к себе.

Закрывшись в комнате плюхаюсь на кровать и колочу агачевскую подушку.

Придурок! Придурок! Ненавижу!

Как он так мог?

Когда заканчивается запал я по-турецки усаживаюсь на постель и в сердцах отправляю стальному прессу три фака.

Мне пофиг, что он обо мне подумает.

Падаю на подушку, и выкинув телефон закрываю глаза. Хочу успокоить дыхание, но мое сердце нервно дергается, когда я слышу короткое пиликанье.

Вновь сажусь и открываю входящее.

*задумчивый смайлик*

Оу! Как неожиданно-то!

Хочу задеть его, да побольнее. Так же, как он меня, но ничего не могу придумать, поэтому отправляю.

«Ой, извини… Не так! Скидываю штук десять факов и столько же блюющих смайликов»

Телефон не блокирую, потому что очень жду ответ. Агачев сегодня милосерден. Долго ждать меня не заставил.

« В твоей голове кто-то все слаймы перемешал? Чего бесишься»?

Не думая над смыслом текста следующего сообщения, набираю, что чувствую.