– Не слишком ли вы молоды для…

Моя мама выходит вперед, на неё тут же направляют автоматы. Мама поднимает руки вверх и говорит:

– Моя вина, я не досмотрела, и моя дочь родила в возрасте пятнадцати лет. Я не горжусь этим, но тут уже ничего не поделаешь.

Женщина кивает военному с автоматом и говорит:

– Проверь всех четверых.

Военный опускает автомат и перекидывает его себе за плечо. Достаёт из нагрудного кармана маленький металлический кейс. Открывает его и вынимает какие-то шприцы.

– Руку! – командует военный.

Лари первым протягивает вперед руку, и игла погружается ему в самый центр ладони. Следом мама, Лекса и малышка Габи. Девочка взвизгивает от боли, но Лари быстро успокаивает её, что-то лепеча малышке на ухо, и кажется, что именно поведение Лари убеждает полковника Келлер в правдивости его отцовства. Около минуты военные держат мою семью на мушке, но всё же полковник приказывает:

– На борт!

Камень валится с плеч. Лексу даже обыскивать не стали. Наблюдаю, как моя семья поднимается на судно и скрывается на нижней палубе. Я их больше не вижу. Следом подобной проверке подвергаются ещё десять человек. Я следующая, после меня остаются только мужчины. Прохожу вперед, и женщина с волевым голосом и военной выправкой спрашивает:

– Имя, заболевания?

– Александрия Брукс, заболеваний нет.

– Ты в крови.

– Да.

– Почему? Делала что-то противозаконное?

Теряюсь с ответом и глупо спрашиваю:

– Что?

– Я задала четкий вопрос, хочу услышать столь же четкий ответ, – отрезает полковник Келлер.

От её ледяного взгляда становится тошно, чувствую себя учеником, который не прочёл параграф, а теперь его распекают при всём классе.

– Я… спасалась.

– Убийство, грабежи, покушения?

– Я никого не убила, никогда не воровала, ни на кого не покушалась.

Я лгу и знаю это, но мне кажется, что и женщина видит меня насквозь.

– Проверьте её.

Не проходит и тридцати секунд, как мне в ладонь впивается тупая игла. Вскрикиваю и отнимаю руку. Женщина всматривается в моё лицо и, слегка приподняв уголок губ, говорит:

– На борт!

Поднимаюсь и ищу своих. Они сидят в самом углу нижней каюты. Устраиваюсь рядом с Лари и наклоняю голову на его плечо.

– Мы это сделали, – говорит он.

Позволяю себе улыбку, но в ней нет и доли счастья, ведь катер везет нас в новую неизвестность, о которой я бы предпочла ничего не знать.

Стараюсь расслабиться, но у меня не получается вплоть до того, пока судно не отплывает.

Мы добрались. И плевать, что мы попали на корабль с помощью откровенного вранья.

Полковник спускается вниз, расставляет ноги в стороны, складывает руки за спиной и приподняв подбородок так, как это делают только в армии, говорит:

– Под сиденьями вы найдете респираторы, прошу всех их надеть и не снимать вплоть до прибытия на место. Если вы увидите или услышите что-то подозрительно похожее на заражение, бьете по красной кнопке, она находится на стене слева.

– Респираторы обязательны? – спрашиваю, вспоминая слова полицейского.

– Да. Ещё вопросы?

– Куда нас везут? – интересуется мистер Тейт.

– В одно из немногих мест, где нет тумана.

– Это возможно? – спрашивает мама.

Холодный взгляд полковника врезается в маму, и всё тем же железным тоном она говорит:

– Прошу вас задавать вопросы по существу, на глупости я отвечать не намерена.

Прочищаю горло и спрашиваю:

– Когда мы прибудем в защищенное место?

– В условиях хорошей погоды на базу мы попадём через семь часов. Пять часов на воде, два на суше. Ещё вопросы?

Больше вопросов ни у кого нет, либо все боятся спросить глупость. Женщина разворачивается, чтобы уйти наверх, но, словно вспомнив что-то важное, останавливается.

– Вы должны понимать, что отныне жизнь изменилась, и, чтобы остаться на защищенной территории, вам придется подстроиться под новый строй общества.

Женщина уходит, а её слова всё не дают мне покоя. "Отныне ваша жизнь изменилась".

Чувствую, как катер набирает скорость, от этого немного захватывает дух. Все начинают копошиться под сиденьями и достают респираторы, натягивают на себя и устраиваются поудобнее.

Мама помогает мне затянуть респиратор, откидываю голову назад и стараюсь не уснуть, но усталость берет своё, и я проваливаюсь в темноту. Из тьмы на меня смотрит жена Минча, она перемещается из одного угла в другой и постепенно приближается ко мне. Я знаю, что это сон, но проснуться не могу.

– Алекс, пора вставать, – говорит мама, и я тут же распахиваю веки.