Лицо Роса застыло, как и он сам. Откровенно говоря, на нем живого места почти не было. Словно бой был не на жизнь, а на смерть, и я даже боялась предположить, как выглядел тот “мальчишка”, которому не повезло оказаться противником моего разъяренного медведя.

— Если ты только к таким выводам пришла, это говорит о многом. Я тебе о любви, а ты мне о расставании… — проговорил он медленно.

— Да не хочу я никаких расставаний! — зашипела. — Не хочу! Ты помнишь, о чем мы говорили? Помнишь, когда я тебе звонила, ну?

— Плохо, — признался честно. — Я на автомате что-то нейтральное должен был выдать.

— На автомате выдать, — передразнила я. — Я сказала, что не хочу без тебя. Не могу. Никуда без тебя не поеду. Мне даже на день расставаться не хочется. Понимаешь? Я классно с друзьями время проводила, но внутри… это чувство, что мне недостает тебя, и оно не давало мне покоя. Вот о чем я тебе говорила, Рос. Поэтому, если ты намекаешь…

— Не намекаю я, это ты! — высек он. — Таишься, постоянно настороже. Ощущение, будто сбежать готовишься, вот и я… Не знаю, блин, иногда, как мне с тобой себя вести. Если так, как мне хочется, для тебя слишком. Если есть грани, то я их не чувствую. Хочу тебя целиком…

— Рос, миленький, я и так целиком твоя.

— Замуж за меня выйдешь? Детей мне родишь? — перебил. — Фамилию мою возьмешь?

— Ах ты… максималист! — возмутилась я. — Обязательно эти ярлыки и прочее? Дети… Сложная тема. Для меня — сложная. Есть причины.

— Они в прошлом, так?

— Да, и пожалуйста, на сегодня хватит. Я с тобой, обожаемый дуралей. С тобой. Я твоя. Можешь даже свои дурацкие посты вывесить о том, что мы встречаемся! — разрешила.

— Ни хрена себе… Но я, может быть, уже разуверился в этой жизни напоказ и хочу… пусть тайно, но по-настоящему.

— Трындец ты упрямый! Лежишь, как отбивная котлета, и права качаешь! Ох, Рос…

— Сложно тебе со мной?

— Сложно, но… — я осторожно прильнула к нему, обняла. — Но мне впервые не хочется бежать прочь от сложностей. Впервые. Это безумно много значит, поверь. Ты — мой первый.

— Хочу быть единственным, — прогудел его голос.

Требовательно.

— Я тоже… Тоже этого хочу, — призналась, дыша запахом его тела.

Большее не получится. На большее этот избитый мужчина явно не способен. Допрыгался… Ох.

— Рос, больше так не делай. Пожалуйста… Давай мы лучше чем-нибудь займемся, если тебе захочется выплеснуть что-то.

— Сексом?

— Даааа… — едва не мяукнула. — Но секса у нас много, а ты все равно… все не выпускаешь даже в сексе. Можно придумать активное, интересное занятие. В пейнтбол играешь?

— Детские забавы.

— Детские? Тебя просто не расстреливали из краски в упор. Ого-го, какая непростая игра… Вариантов масса. Было бы желание их рассмотреть!

— Я рассмотрю варианты. Обещаю. И ты тоже… рассмотри варианты замужества.

— Я подумаю.

— То есть да? — обрадовался.

— Да, я подумаю.

— Йес! Она сказала “да”! Можно заказывать ресторан для свадьбы.

— Рос! — возмутилась я. — А ну прекрати!

— Не мог тебя не подразнить, — улыбнулся разбитыми губами.

Я осторожно их коснулась, стараясь не тревожить запекшиеся трещинки и ссадины.

— Ох, болван… Теперь даже не поцелуешься. И как мне это терпеть, пока ты немощный?

— Напряжение?

— Безумное.

— Я буду говорить, что и как тебе делать. Снимешь напряжение, — кивнул размеренно. — Я тебе такое придумаю, ммм…

— Уже хочу знать, что ты придумаешь, — прижалась теснее.

— Гарантированно потечешь, — прикрыл глаза. — И все же, что там? Что мне прислал частный детектив, Марф?

— Я не могу знать, что прислал тебе частный детектив. Возможно, он работает так же, как Широкова, и тогда грош цена его сведениям. Возможно, он искал правды в словах моей тети, и тогда его расследованием снова подтереться можно! — заявила я пылко.

— Давай так. Ты сама откроешь письмо. Если там правда, ты мне ее рассказываешь. Если он налажал, так и скажи, я с ним разберусь.

— Рос, может быть, потом? А?

— Марфа… — едва ли не прорычал. — Я с ума схожу от этого, как ты не понимаешь? От твоих тайн, от того, что ты таишься, отдаляешься, на расстоянии держишься.

— Хорошо! Тиран! Давай сюда свой гребаное письмо! — фыркнула.

Телефон в руках казался безумно тяжелым, глаза наполнились горячей влагой. Я с трудом проглотила слезы, безумно волнуясь. Перед другими получалось сдерживать эмоции, но перед Росом все обнажалось, и я чувствовала себя уязвимой, обнаженной. Как тот самый одуванчик, лепестки которого могут облететь от случайного дуновения ветра.