Поскольку исход сражений со степняками обычно решался в ближнем бою, необходимой предпосылкой успешного похода русские ратные люди считали хотя бы равное с врагом по численности соотношение сил, что было совершенно недостижимо в Сибири на раннем этапе ее освоения. Со временем положение осложнилось еще и тем, что южносибирские кочевники сами стали успешно применять против «государевых служилых людей» огнестрельное оружие (енисейские киргизы, например, по крайней мере уже с начала 40-х годов XVII в.) [12, >с. 50–57].

Единовременное выступление значительного количества аборигенного населения против русских на сколько-нибудь значительной территории привело бы, несомненно, не только к остановке всякого их продвижения в глубь Сибири, но и к утрате уже приобретенных земель. Правящие круги России, видимо, хорошо сознавали это и чуть ли не с первых шагов в Зауралье стремились сделать одним из краеугольных камней своей политики методы невоенного, дипломатического воздействия.

Из года в год в сибирские города рассылались строгие предписания «приводить иноземцев под… государеву руку» и собирать ясак «ласкою и приветом, а не жесточью», по мере возможностей не чинить с ними «задоров» и «драк» и т. д. [16, с. 79; 153, с. 276; 76, с. 79; 101, с. 32, 67].

Мы хорошо знаем, однако, что, несмотря на успехи «сибирских дипломатов» [97], «задоры» и «драки» у русских с аборигенами бывали — и гораздо чаще, чем этого хотелось бы московским властям. Вместе с лютыми морозами, морскими и речными «разбоями», голодом и болезнями военные столкновения уносили немало жизней первопроходцев. Достаточно вспомнить потери в людях некоторых из наиболее известных сибирских экспедиций, чтобы убедиться в полной несостоятельности утверждений о легкости «завоевания Сибири».

Из 30 человек отряда А. Добрынского, положившего начало присоединению Ленского края, вернулись 15 человек; из 132 человек, принявших участие в походе В. Пояркова на Амур, погибло «человек с 80»; из 90 (или 105) человек, отправившихся с С. Дежневым и Ф. Алексеевым вокруг Чукотского полуострова, благополучно добрались до цели лишь 12; из 60 ходивших в поход с В. Атласовым на Камчатку служилых в живых остались 15 человек и т. д. А ведь были и целиком погибшие, и оставшиеся нам совершенно неизвестными экспедиции…

Сибирь дорого обошлась русскому народу, и об этом не следует забывать, оценивая деятельность тех, кто, шагнув за порог неведомого, первым преодолел и первым освоил гигантские пространства Северной Азии.

Глава 3. Освоение сибирских просторов

Путешественники-первооткрыватели для того и прокладывали дороги в неизвестное, чтобы следом за ними пришли промышленники, люди с топорами и лопатами, пришли преобразователи. Игорь Забелин. Встречи, которых не было

Присоединение сибирских земель невозможно отделить от их активного хозяйственного освоения и включения в экономическую жизнь России. Это были две стороны единого процесса, повлекшего за собой превращение Сибири в органическую часть Русского государства. «Географический подвиг открытий непосредственно переходил в трудовой подвиг освоения», — писал в 1951 г. о заселении Сибири В. В. Покшишевский [111, с. 197]. Огромный фактический материал, накопленный исторической наукой за последующие три десятилетия, полностью согласуется с этим замечанием известного географа.

Освоение русскими открытых за Уралом земель стало частью великого процесса преобразования природы человеком. По сравнению с эпопеей географических открытий, эта сторона деятельности первопроходцев и первопоселенцев, быть может, менее насыщена яркими событиями, а потому и менее известна, что, однако, не умаляет ни ее важности, ни величия. Это следующий закономерный этап сибирской истории, неотделимый от предыдущего, но самый продолжительный. Видоизменяясь, он продолжается и поныне и относится, по меткому выражению И. М. Забелина, «к самой главной и светлой стороне человеческой деятельности» [52, с. 286].

В данной главе пойдет речь об основных направлениях хозяйственной жизни русского человека в Сибири XVII в.

* * *

На начальной стадии колонизации русские переселенцы оседали на жительство, концентрируясь в построенных первопроходцами «городах» и «острогах» — немногочисленных и разбросанных на большом расстоянии друг от друга укрепленных селениях, которые, постепенно разрастаясь и преображаясь, отпочковывали от себя новые населенные пункты, временные и постоянные. Стук топора — это первое, чем возвещал русский человек о своем поселении в любом уголке Сибири, а свежий бревенчатый сруб среди безбрежной тайги или тундры уже наглядно и неоспоримо свидетельствовал о начале качественно нового этапа освоения этих земель. Город как социальное образование на большей части сибирской территории впервые появился лишь в ходе русской колонизации.