В конце XVII — начале XVIII в. в нагорной части Тобольска сложился значительный комплекс каменных зданий, получивший общее название кремля — единственного в настоящее время каменного кремля Сибири[6]. По словам академика А. П. Окладникова, «Тобольск с его кремлем, с высокими башнями и грандиозным собором, как бы парящими над просторами Сибири, явился зримым выражением величия и мощи Русского государства, конкретным свидетельством неразрывной связи Сибири с метрополией, с Русью» [72, с. 8].

Чрезвычайно живописный вид сибирских городов и острогов в немалой степени определялся их расположением. Крепости обычно строили на возвышенных участках — на кручах в развилках рек, на высоких обрывистых берегах и т. д. Это, конечно, вряд ли следует объяснять тем, что «при выборе места большое внимание уделялось и красоте окружающего пейзажа» [72, с. 17]. Строители первых русских городов в Сибири руководствовались сугубо практическими соображениями, да и сама красота пейзажа в те времена понималась несколько иначе, чем теперь (в частности, те или иные места казались первопроходцам «красными» прежде всего потому, что были очень удобны для сооружения крепости, устройства пашни и вообще для жизни поселенцев). Общие же принципы, которыми обычно руководствовалась при выборе места будущего города правительственная администрация, основывались не столько на экономической целесообразности, сколько на соображениях стратегического и политического порядка [см.: 88, т. 2, с. 347; 72, с, 11–32; 98, с. 26; 78, с. 19–22; 33, с. 14].

Города и остроги в первую очередь стремились основать в гуще ясачного населения, рассматривая их либо как опорные пункты для дальнейшего продвижения в глубь Сибири, либо как фактор сдерживания «немирных орд», либо как и то и другое одновременно. С каждым городским поселением должна была иметься надежная связь, отсюда обязательное размещение сибирских городов на судоходных реках. Принимались во внимание и пути движения торгово-промышленных людей, контроль над которыми давал немалый доход казне. И наконец, выбранное для строительства города место с учетом его топографических особенностей должно было быть «крепко» и «усторожливо» в военно-оборонительном отношении: прикрыто водной преградой, оврагами, болотами и т. д.

Поскольку выбор места для города был делом весьма ответственным, этому вопросу уделялось большое внимание. Он обычно решался на самом высоком уровне с обязательным привлечением специалистов городового дела, сопровождался не только письменным обоснованием выбора места, но и составлением «чертежей», «росписей» и «смет», нередко служил предметом ожесточенных споров между представителями царской администрации. Бывали и неоднократные пересмотры принятых решений, ибо строгая централизация в делах такого рода не исключала для исполнителей широких возможностей корректировки.

Любопытным примером тому могут служить обстоятельства постройки Братского острога в 1631 г. Основавший его М. Перфильев имел наказ, согласно которому место будущего города определялось исходя из «вы-смотра» П. Бекетова, предлагавшего для острога левобережье Ангары около устья ее притока Оки; предложенное им место хотя и примыкало непосредственно к бурятским кочевьям, но было отделено от них широкой водной преградой: «Буде брацкие люди не похотят давать острогу ставить и похотят з государевыми людьми битца, и им де будет за реку домышлятца мешкотно, а государевым де людям на заречной стороне будет усторожливо». Однако М. Перфильев, учитывая напряженную политическую обстановку, предпочел место подальше от бурятской земли, не доходя 40 км до устья Оки, и мотивировал свой выбор тем, что в случае принятия бекетовского варианта в остроге придется «помереть голодною смертью», не дождавшись подмоги, так как из-за порогов до устья Оки «на кочах не подняться не токмо одним летом, но и в полтора лет» [101, с. 63–64].

Поскольку главными факторами при основании таких опорных пунктов были соображения политического порядка, а не топографические условия, жителям сибирских городов и острогов нередко приходилось терпеть большие неудобства, самым частым из которых при недостатке высоких участков являлось наводнение, а при их наличии — трудности с водоснабжением. Показательно, что подтопляемые во время половодий остроги часто переносились с места на место, но стойко держались в избранном районе, так как были там необходимы. Для расположенных же на «высоких местах» поселений особенно опасными были пожары. Наиболее пагубно этот бич всех русских городов отразился на развитии сибирской столицы. Так, только с 1658 по 1701 г. Тобольск горел 10 раз [72, с. И; 98, с. 16–17].

Восстановление сгоревших городов, ремонт подмываемых водой и обветшавших строений наряду с возведением всего этого заново — постоянный и наиболее распространенный в XVII в. вид трудовой деятельности русского человека в Сибири, основное содержание градостроительного освоения ее территории. Являясь одним из самых ранних и главных занятий переселенцев, строительное дело сопровождало каждый шаг русского человека за Уралом и вполне закономерно стало в XVII столетии одним из самых регламентированных. Довольно четкий порядок прослеживается не только при основании городов, но и при их реконструкции и тому подобных работах. И если о сооружении своих жилищ переселенцы обычно заботились сами, то восстановление, перенос и расширение городских укреплений, строительство и ремонт казенных зданий (воеводских изб, амбаров и т. п.) было государственной повинностью и возлагалось на все городское и уездное население «по развытке» в соответствии с имущественным положением. Когда местных жителей оказывалось недостаточно, присылались служилые люди из других городов. О тяжести городовой повинности свидетельствует тот факт, что население нередко предпочитало собрать для выполнения «государевых изделий» деньги и нанять вместо себя людей, которым постоянное занятие строительным делом было «за обычай» [5, № 198; 58, т. 2, с. 81].

К началу XVIII столетия трудами служилых и «иных чинов» людей в Сибири в общей сложности было возведено около 150 крепостных сооружений, из которых, правда, лишь 20 смогли в XVII в., как наиболее крупные, функционировать в качестве уездных центров — Тюмень, Тобольск, Пелым, Березов, Сургут, Тара, Нарым, Верхотурье, Туринск, Мангазея, Томск, Кетск, Кузнецк, Енисейск, Красноярск, Илимск, Якутск, Нерчинск, Иркутск, Албазин [58, т. 2, с. 126; 49, с. 80]. Для территории в 10 млн кв. км это, конечно, немного, но и немало, если учесть скудость людских ресурсов, крайне слабую плотность населения и суровый климат Сибири. Трудно переоценить значение этих, казалось бы, крохотных оазисов европейской цивилизации в восточном ее варианте для истории Северной Азии. Они полнее всего олицетворяли новую, русскую Сибирь в глазах аборигенов, связали этот огромный и дикий край в одно целое и, обладая, как правило, немалым экономическим потенциалом, заложили основу всех будущих преобразований зауральских земель.