— Используй это, — сказал он Даб'Ней и развернул ткань, образовав большую яму на полу коридора. Опусти туда мертвого и подними за края, чтобы она снова превратилась в ничем не примечательный кусок ткани. Разверни снова в покоях Предвечного в Гаунтлгриме, и там отдай мертвых Мегере в его огненной бездне, и сделай это с надлежащими церемониями и уважением.

Он посмотрел на Дзирта, который кивнул в знак согласия.

— Я помолюсь за них, — пообещала Даб'Ней и добавила, подмигнув, — но не Ллос.

Она направилась прочь, и Джарлакс крикнул ей вслед:

— Очистите тела от всякой магии, прежде чем предать огню. Всю магию и все ценное. Отдайте все, кроме самого лучшего, королю Бренору в качестве компенсации за его помощь с пленниками.

— Самого лучшего? — Спросила Даб'Ней, но все, что она получила в ответ, и совершенно очевидно, все, чего она ожидала от ответа, был смех Джарлакса.

— Наши враги не проявят ни такого милосердия, ни такого уважения к нашим телам, если мы падем, — заметил Киммуриэль, и когда Дзирт и Джарлакс повернулись к нему, он добавил:

— И вот почему мы должны сражаться в этой войне, и почему мы должны победить.

Дзирт кивнул.

— Но не во время сражений, Дзирт До'Урден, — пожурил его Киммуриэль. Иди и принеси свое оружие. Мы сражаемся, чтобы победить, как бы то ни было, и мы можем проявить милосердие, как только одержим победу, и не раньше. Мы не можем дать нашим врагам преимущество безжалостности, когда вступаем в бой.

Дзирт хотел возразить, напомнить псионику, что он пробрался сквозь строй врагов и вывел из боя всех, кто оказался рядом с ним, и проявил милосердие к ним в процессе. Но он не мог настаивать на этом, потому что знал, что, вероятно, убьет многих дроу, прежде чем закончится эта война.

Глава 11

Благословленный Блуцидер

Закнафейн на самом деле не был удивлен холодным приемом, который он встретил, когда вошел в амфитеатр под открытым небом, служивший храмом Эйлистри. Он был проинформирован о решениях Временного Собрания и слышал слухи о том, что жрецы Темной Девы были не слишком довольны.

Он подумал, что, возможно, им следует быть более щедрыми с ним, поскольку он собирался сражаться в войне, к которой они отчаянно хотели присоединиться. В конце концов, они были союзниками по духу, если не по телу, в борьбе с этим общим врагом.

Однако он понимал их неприветливость. В этом была горечь, и рана была свежей. Обида была предсказуемой эмоцией, и, скорее всего, она не продлится долго.

— Она в задней комнате для медитации, самой дальней от алтаря, — как ни в чем не бывало сообщила ему молодая жрица, прежде чем он успел спросить.

Зак начал спрашивать у жрицы ее имя, но она почти сразу отвернулась и вернулась к своей работе, вытирая прекрасный пол: мозаику из крошечных камешков, представляющую собой великолепный образ Эйлистри, Темной Девы.

Он держал голову опущенной, проходя через главный зал, где большая часть прихожан собралась для молитвы и медитации. Проходя, Закнафейн слышал их тихое ворчание, слова «несправедливо» и «неблагодарно» повторялись много раз.

И снова он напомнил себе, что это было время траура по этим потенциальным воинам, которые так стремились откликнуться на призыв своей богини, чтобы сразиться с влиянием и развращенностью Ллос.

Он хотел бы забрать их всех с собой, но он понимал и не мог не согласиться с решениями Моны Валриссы и представителей Собрания.

Он прошел через задние комнаты для медитации, приближаясь к восточной стене Скеллобеля, и замедлил шаги, когда услышал знакомый голос, торжественно поющий. Он обогнул колонну и заметил Галату, стоявшую на коленях, ее бело-голубой меч стоял вертикально на полу, острием вниз перед ней, руки лежали на рукояти, лоб покоился на скрещенных больших пальцах.

Он едва мог разобрать слова ее тихой молитвы, но не раз слышал «Блуцидер».

Он понял, что она благословляет свой меч. Аззудонна рассказывала ему об оружии Галаты, которое было с великим мастерством вырезано из глубокого, спрессованного льда, плоская поверхность бело-голубого клинка была испещрена рунами силы от рукояти до кончика, что так поразительно контрастировало с серебристой мифриловой рукоятью и крестовиной, украшенными золотом. И чудесное оружие было пропитано кое-чем еще: милостью богини Галаты.

Так она утверждала.

Возможно, это было правдой, подумал Зак, но он, у которого не было бога, подобным же образом наполнил свое оружие или, по крайней мере, благословил его и почувствовал родство с ним силой своего собственного духа. В любом случае, Закнафейн знал, что возьмет с собой в Мензоберранзан могущественного союзника, и был рад этому.

Галата закончила, поцеловав драгоценный камень на конце мифриловой рукояти, большой темно-синий камень, который Зак не узнал.

— Моя добрая леди, — тихо сказал он.