не снисходил, не прощал, не потворствовал

глупой любви. И – спасибо создателю! –

всё хорошо же – богат, состоятелен…

Только люблю до сих пор её, мать его!

Что с тобой? Плачешь? – Нет, просто простужен я, –

вру, а любовь под ребром – безоружная –

криком кричит из груди: "Ты ей суженый!

Как же вы так – не сумели, не сдюжили?

Я ж вас сводила семь жизней! Вы спятили –

взять и расстаться?!! Вы ж любите, мать его!

Как же вы так-то, нельзя же так, мать его…

Я в твои сны прилетаю, когда ты меня зовёшь,

тёплым котёнком мурлыкаю у ключицы,

память стираю, на лоб тебе дуя, и ты – живёшь,

веря, что я и любовь наша – просто снится.

Там, наверху, очень строг со мной будет усталый бог,

мол, не даю человеку совсем покоя,

и без меня бы твой ангел от всякой беды берёг…

Только надёжней в два раза, когда нас – двое.

Я в твои сны прилетаю три тысячи лет подряд.

Лишь позови – и я тут же лечу навстречу

сквозь бесконечность вселенной… И крылья мои болят,

но от любви ничего – даже смерть – не лечит…

Ну, давай наконец-то расставим все птички над и (станут краткими гласные – это ли не волшебство), и, привычно засунув поглубже признанья в любви, разберём, кто не прав был и крепче обидел кого…

Очень тихо, спокойно, почти не теряя лица, перечислю обиды, претензии – несть им числа…

– Я любила в тебе не предателя и подлеца, и сама ненароком тебе всю ту боль принесла.

– Я прощаю тебя, ничего никогда не забыв – время так и не стало мне лечащим раны врачом… У тебя ведь, надеюсь, такой же был важный мотив быть моим прокурором, судьёй и моим палачом? На моё "Я люблю" никогда не ответила "Да"…

– Но и "Нет" не ответила! Просто, как в глупом кино, обстоятельства были сильнее меня…

– Ерунда!

– Ты женился потом, ну а я – чуть не вышла в окно… Тяжесть прошлых обид, может, спишем за давностью лет? Злого умысла не было, дело закрыть – и в архив: на твоё "Я люблю" никогда не ответила "Нет", и простила давно, никогда ничего не забыв.

Так давай, наконец-то расставим все точки над ё, сверим определения, общий составим словарь, всё друг другу простим, потому что когда мы вдвоём, всё вокруг замирает – минуты, часы, календарь…

Не выкручивать руки судьбе,

по тебе безнадежно скучая

(и, молясь не тебе – о тебе),

одиночество ложечкой чайной

оглушительно звонко мешать,

улыбаясь пришедшему эху…

[Удалось будто счётчик смотать

лет на двадцать, и вот ты приехал

и задумался, ложкой звеня,

над воронкой горячего чая,

все проблемы тяжёлого дня

как песок в кипятке растворяя…]

И я так же привычно кладу

(на диете-же вечно) три ложки –

в этом сахарно-чайном аду

растворяя тебя понемножку…

А я не знаю,

как его забывать:

я с ним хотела

жизнь делить – не кровать,

готовить завтрак

(значит, и ночи всё ж

делить хотелось,

видимо, ну так что ж),

встречать с работы –

"Как ты, родной, устал?",

делить заботы,

вместе дожить до ста,

победы – множить,

беды – делить на семь…

Счастливым – можно,

счастливы вот – не все…

Благослови, всевышний, интернет:

все, кто разлучены – друг к другу ближе,

и вечное проклятье километ-

ров не страшно' нам – мы друг друга слышим;

и пульсы наши в унисон стучат,

как будто вместе, так же сносит крышу –