Вадим быстро уходил от Козельска, он был одновременно и зол, и доволен. Зол оттого, что ему не удалось сделать и половины того, на что он надеялся, а доволен тем, что снова приобрёл себе оружие. К отличному, но необычному клинку, он получил ещё счастливо найденный клыч и…

А что, собственно, он получил? Вадим мельком глянул на свою добычу, что намертво сжал в кулаке. Не останавливаясь, на ходу дёрнул за гарду, вытягивая длинный кинжал из тугих ножен. На свет медленно показалась светлая сталь узкого лезвия. Это был тонкий и узкий клинок с рукоятью из кости и странной гардой в виде двух перекрещённых «скрепок», направленных в сторону лезвия.

Таким клинком было удобно прокалывать насквозь или бить в глаз. В общем, ему сильно повезло с оружием на этот раз. Хорошо, что клыч нашёлся, а ещё и фламберг у него есть. А вот, пистоль сломался и утерян, да и бесполезен он оказался без пороха. Полюбовавшись на узкое лезвие клинка кинжала, Вадим отправил его обратно в ножны, а сами ножны подвесил к поясу.

Оскальзываясь на торчащих из-под земли корнях, Белозёрцев шёл вперёд, ориентируясь по солнцу. Продираясь сквозь дебри почти нетронутого леса, он иногда попадал в растянутые сети лесной паутины. Паутина неприятно липла на лицо порой вместе со своими не успевшими удрать хозяевами, и Вадим, чертыхаясь, стряхивал противных мохноногих. Но зато ярко светило солнце, радуя его своим светом. Свиристели в кустах какие-то пичуги, шумно взлетали на деревья глухари, тихо шуршали в траве мыши.

Пару раз он наткнулся на огромные муравейники, заботливо собранные маленькими лесными тружениками. Остановившись возле одного из них, Вадим облизал травинку и положил её сверху, прямо на суетящихся муравьёв. Те, почуяв опасность, задрали вверх свои задницы, расстреливая внезапно появившегося «интервента». Остро запахло кислотой.

Сунув «обстрелянную» травинку в рот, Вадим насладился кислым вкусом, избавившись наконец-то от противной горечи во рту. Хлынула слюна, как у юнца после курения. Поплёвывая на землю, юноша уже более ходко зашагал вперёд, внимательно осматриваясь вокруг. Опасность могла возникнуть в любое время и в любом месте, и совсем не время расслабляться. Он и не расслаблялся.

То тут, то там вспархивали с веток птицы, иногда возникало ощущение, что кто-то смотрел ему в спину, но Белозёрцев, сколько не оглядывался, так никого и не заметил. Кое-где встречались следы человеческой деятельности: засеки на деревьях, уложенные в ряд брёвна или хворост. Временами попадались грибы: то подосиновик показывал свою красно-оранжевую шляпку, то коренастый боровичок грозил из-под корней крепкой белой ножкой.

Ломая густой папоротник, Вадим спускался в неглубокие лесные ложбины, где россыпью жёлтых огоньков жили лисички. Дорога была неблизкая, и к тому же неизвестная. Продукты у него имелись, но он всё равно выкручивал попадавшиеся грибы, набивая запасной мешок белыми да лисичками. Варить их недолго, при этом они всегда вкусны и безопасны.

До обеда Вадим набрал их где-то с полмешка. Он взглянул на солнце, что уже вошло в зенит, и остановился передохнуть, увидав неподалеку лесной ручей. Места шли пока ещё не глухие, и изредка попадались узкие тропы, проделанные то ли охотниками, то ли лесным зверьём.

Набрав полный котелок воды, Вадим разжёг костёр и принялся за приготовление пищи. Отварив грибы, он бросил в кипяток горсть гречки и через час, шумно отдуваясь и обжигаясь, уже ел грибную кашу. Острый запах дыма на время отогнал вездесущих комаров и распугал осторожное лесное зверьё. Мертвяков, что обязательно заглянули бы к нему на огонёк, здесь пока не имелось.

Затоптав кострище, Белозёрцев снова отправился в путь. Идти было тяжело. Мешал неудобный мешок, больно било по ногам оружие, а ориентироваться с наступлением предвечерних сумерек становилось всё сложнее и сложнее. Особенно мешал палаш с волнообразным лезвием, что висел в верёвочной петле, ножен для него у Вадима не было. Клыч же ножны имел и поэтому примостился у него за спиною в мешке. Глянув на небо и темнеющий лес, Вадим задумался о ночлеге: смеркалось, и лес уже не казался таким дружелюбным, как прежде.

В конце концов, он наткнулся на крохотный овражек, скорее даже промоину от спешащих с холма дождевых потоков: вполне подходящее место для ночёвки. Одному в лесу некомфортно и страшно, и до наступления темноты он успел натаскать старых сухих сучьев, да и воду нашёл в одной из промоин совсем недалеко. Воду нужно было отфильтровать и вскипятить, для того чтобы пить. Кое-как с помощью деревянной кружки, котелка и ткани с песком он справился и с этой задачей.

Поставив котелок на огонь, Вадим, чтобы не терять времени даром, отправился за топливом. Валежник про запас Вадим собирал почти в полной темноте, пользуясь лишь слабым отсветом костра, что сыпал искрами из неглубокого оврага. Ветки и сучья были сухими, запах костра несильным и на расстоянии быстро терялся. Выбрав корягу побольше, Вадим сел и устало уставился на костёр.

Вода вскипела, и он закинул в неё грибы. Вместе с прихваченным из деревни куском сала и ржаными сухарями должно быть сытно. Еды пока у него имелось достаточно. Он основательно пошарил в домах посадских жителей, ещё когда жил у Маруси. В мешке лежала копчённая до черноты колбаса, засушенная до каменного состояния. Лежала там и сушёная рыба, мечта любого поклонника пива. Дополняли «НЗ» глиняные горшочки с маслом и смальцем.

Поев, Вадим достал новый кинжал и в неверном свете костра стал его рассматривать более подробно. Тонкий узкий клинок больше всего напоминал штык от винтовки. Штык, правда, основательно проигрывал кинжалу. Кинжал, конечно же, явно острее, красивее и, пожалуй, длиннее.