– Ну, помню. Я портретик этой фемины по фотографии за несколько дней написал, между прочим, за неплохие деньги.

– Вот, вот, что по фотографии. А фотографировал ты ее где?

– В ее же квартире, мы по телефону договорились, я подъехал – познакомился. Кстати хорошо, что она была не одна, а с мужем. Должен тебе сказать, что эта Марина – весьма впечатляющая штучка, я бы не удержался… Но когда посмотрел на ее муженька, у меня все опустилось. С таким ссориться даже идиот не захочет. Я сразу понял, что и женушка его побаивается. Она ведь пыталась мягко съехать от позирования, говорила, что неважно выглядит, что у нее голова болит. Я уж было стал дергаться, что уйду с пустыми руками, но когда этот дядя спокойно настоял на своем, она затихла. Правда в его спокойствии была такая тишина, которая обычно ощущается в тюремной одиночке или на кладбище. В общем, угостили меня кофе, я отщелкал с десяток кадров, наговорил его женушке столько же осторожных комплиментов, взял аванс и отчалил. Отдал проявить пленку и отпечатать фотки, отобрал из них самую удачную, ударно напрягся и через неделю принес готовую картину. Ее муж, этот, как его, Прокатило, работу похвалил, окончательно со мной рассчитался, и мы довольные друг другом распрощались. Картинка, кстати, получилась неслабая. Я даже вознамерился выставить ее в следующем месяце для публичного показа. Один знакомый меценат-поляк предложил устроить презентацию моих картин в своем клубе в Варшаве, а затем – в Польском Доме в Москве. Я, естественно, согласился, стал прикидывать, что можно туда отправить. Вот и позвонил не так давно Прокатило. Его, правда, не было дома, трубку взяла мадам. Я и закинул удочку насчет того, чтобы позаимствовать ее портретик на пару недель. Она сказала, что подумает и посоветуется с мужем. Но по ее тону я понял, что эта идея ее не вдохновляет. И подумал, что, на крайний случай, могу быстренько слепить копию с фотографий, которые у меня остались Ты же, кстати, зачем-то у меня несколько из этих фотографий взял.

– Об этом потом. Дело в том, что вчера вечером квартиру Прокатило «поставили». Почти ничего не взяли, кроме каких-то драгоценностей и валюты из сейфа и, что странно, того самого портрета, который ты намалевал.

– А что тут странного, я художник с именем, знаешь, какие люди у меня картины заказывали?

– Может быть, но только на стенах осталось висеть с десяток других картин, в том числе довольно ценная икона и этюд Серова. Не того, конечно, что Ленина писал, а того, кто девочку с персиком изобразил.

– Да, этот этюдик я сразу приметил, он наверняка немалые деньги стоит. Удивительно, что его не взяли. О, кстати, прикольный анекдот в тему. Знаешь, как называется девочка с персиком через сорок лет? Старуха с курагой. – Хозяин заливчато расхохотался.

– Серега, мне не до смеху. Около часа тому назад Прокатило мне позвонил, рассказал об ограблении и настоятельно потребовал сегодня же вечером прийти к нему с тобой, и чтобы ты обязательно прихватил негативы и все фотографии Марины, которые сделал. Прокатило – человек серьезный, бывший полковник КГБ и СБУ. Он лет пять, как из органов госбезопасности уволился, но связи у него и по сей день будь здоров. С ним шутить не стоит. Поэтому я сразу же ткнулся искать те снимки, которые ты мне дал, но не смог найти, хотя точно помню, что они у меня лежали в папке Е-Бэ-Цэ.

– В какой такой папке?

– Да это папка с файлами, где собраны материалы для проведения презентаций по Европейскому бизнес-клубу, по-английски сокращенно EBC, я же тебе месяц назад рассказывал, ты еще обещал подумать о вступлении.

– А, это там, где страховка при поездках. И еще какой-то бинар, и возможность зарабатывать бешеные деньги?

– В общем, да. Но сейчас не это важно. Поищи, пожалуйста, негативы и фотографии.

– А что их искать, они у меня в верхнем ящике стола в мастерской лежат.

– А мастерская у тебя в соседней комнате?

– Да. Подожди, сейчас схожу и принесу. – Бородач, засунув руки в карманы халата, все так же босиком вышел в коридор. Через некоторое время он снова появился в дверном проеме и растерянно протянул: «Слушай, а пленка и фотки пропали…»

Тихо, но пронзительно заиграл марш Мендельсона. Адвокат недоуменно покрутил головой, а хозяин квартиры, порывшись в свалке газет на журнальном столике, достал мобильный телефон, нажал кнопку и приложил аппарат к уху.

– Да. А, дзень добры, пан Яцек. Згода, чекам за годину. (А, добрый день, пан Яцек. Хорошо, жду через час – польск.).

– Приехал Яцек из Варшавы, хочет встретиться со мной, через час заедет. Нужно успеть принять душ и одеться. Яцек – все-таки западный типаж, вот увидишь, несмотря на жару, припрется в галстуке. Ты подожди пару минут, почитай журнальчики с газетками, а я приведу себя в порядок, и договорим. – Бородач торопливо вышел, чем-то прошуршал в коридоре, а затем из ванной комнаты донеслись звуки бьющих струй воды.

Минут через двадцать в комнату зашел совсем другой человек. После туалета живописец являл собой образец элегантно одетого мужчины в расцвете сил в белых шортах, бордовой рубашке с короткими рукавами и красных вьетнамках на босу ногу. Расчесанная на прямой прибор грива черных волос вместе с окладистой бородкой выгодно оттеняла большие голубые глаза в кайме огромных ресниц. Слегка поглаживая двумя пальцами не слабых размеров нос, он задумчиво произнес:

– Да, действительно, странная история. Интересно, кто стащил фотки, и зачем они ему понадобились?

– Ему, а может и ей. Кстати, ты когда в последний раз видел пленку и фотографии?

– Так, сегодня у нас среда, а в воскресенье утром я копался в ящике стола, искал записную книжку, и точно помню, что конверт с фотографиями там лежал. Он такой приметный, фирменный от «Кодак». А сейчас его нет. Ну, и пленки в коробочке тоже, я весь ящик перерыл.

– А больше ничего не пропало?

– Да я особо тщательно не смотрел. Но там же сверху кинул недавно пару сотен баксов и полштуки гривен, так они целехоньки.